Книга 54 по шкале магометра, страница 43 – Мария Папкова, Елена Станиславская, Александр Добсон, и др.

В парке падал лист, и клёны красили пространство ярким; они ходили, держась за руки, не замечая галдящих малышей, тревожных мамаш с колясками, крикливых легкоатлетов на маленьком стадиончике. Он говорил ерунду, Она смеялась и смотрела на него распахнутыми глазищами. Он старался не думать про прогуливаемую лабораторку, и про то, что расплачиваться придётся за это ему. Господи, как же тяжело… С женщинами… С ней.

Но Он отпихивал от себя крамольные мысли, взмахивая буйной шевелюрой, и старательно вышагивал в клёшах; Она хохотала и осыпала листьями его с ног до головы. Это тоже бесило, но Он завешивался правильной улыбкой и дышал глубоко – ждал, когда отпустит.

Не отпустило – из пивняка вместо Ротару и "Самоцветов" полилась в уши густая брага "À toi". Она чуть дрогнула губами, взглянула на него благодарно, будто это Он песню заказал, и кинулась целоваться. Он знал, знал, черт дери этого кучерявого с его французским, что нужно перетерпеть, подышать, перевести дух, но… Но Она же ему Дассеном у себя дома весь мозг переехала, мочи нет терпеть эту сопливую муть. Досада громоздилась одна на другую, нарастая ядерным грибом.

– Достал этот французик! – Он отлип от ее губ.

Она онемела – ошарашена, изумлена, обижена! Глаза её стали мокрыми.

– Он американец вообще-то, – пискнула. – И к тому же еврей, – добавила зачем-то.

– Тем более! – Он бушевал, остановиться не мог, хотя уже понял – переборщил. На ровном месте.

На ровном месте. Как всегда.

Она всхлипнула. Он обнял. Она не оттолкнула, но и не двинулась в ответ.

– Почему мы всегда ссоримся… – Она захныкала. – Вот сходили бы за предсказаниями. Ленка когда…

Он закатил глаза, но пыл был уже не тот, подёрнулся пеплом.

– Знаю: Ленка когда с Димой сходили, свадьбу высмотрели через годок, уже после защиты, теперьспокойно живут, не ссорятся. Жизнь у них теперь ровная, как стол, серая – по расписанию. Забудь. Слышишь? Ни ногой!

Она отвернулась, зябко обхватила себя руками. Он нахмурился, засунул руки в карманы и вдруг резко сказал:

– А знаешь… А давай! Побежали!

И побежал. А Она следом, цокая каблуками и хлюпая носом.

***

Виталь Егорыч в магазин ходил за хлебом, на рынок за огурцами, за колбасой в гастроном. И всё с авоськой. Тележки эти он обходил за километр, вздёргивая презрительно свой горбатый нос.

– Зря ты, Егорыч, – качал головой его дружок по шахматам Сан Саныч Иванов. – Так ты никогда не выиграешь. И кстати, "Спартачок" завтра твой…

– Ну, Сан Саныч, ну! Я же просил! – вскакивал со скамейки Виталь Егорыч, и настроение его портилось безвозвратно.

Он тележек избегал, а Сан Саныч каждый день, как на вахту: выкатят свежую порцию – он тут как тут, в первых рядах. Обязательно урывал себе: на шахматишки хватало, и на футбол.

"И когда помрёшь, тоже подглядел?", – издевался Виталь Егорыч над приятелем. Тот улыбался в ответ: "Да это всегда успеется… А вот мат завтра тебе на двадцать пятом ходу – будьте любезны", – и скрипуче хихикал. Машков хмурился: "Это мы ещё посмотрим" и получал на следующий день на двадцать пятом ходу обещанное.

Заправленный пророчествами, Иванов регулярно обыгрывал своего друга в парке в шахматы и постоянно намекал на поражения любимого футбольного клуба Егорыча. Проклинал Машков эти ириски который уж год. А народ наесться не мог. Говорили даже – дефицит.