Книга Пташка, страница 149 – Ксения Скворцова

Неужели это не было насмешкой? Нет, Судимир не стал бы в ней участвовать. Значит, правда, Бьярки посватался к ней? Но почему Стойгнев? Решил, что княжичу она не сможет отказать? Захотел поглядеть на ее мучения? Сдался, переступив через собственную гордость, но напоследок замыслил унизить ее, растоптать?

Гнеда уткнулась в ладони, когда скрипнула дверь и послышались торопливые шаги.

– Вот ты где, – с облегчением сказал Стойгнев, подходя к девушке. Легко переборов ее сопротивление, он отвел руки от лица Гнеды и внимательно посмотрел на нее. – Ты плачешь? Да любая в Залесье умерла бы от счастья, если бы такой молодец просто в ее сторону глянул!

Гнеда всхлипнула, отнимая у него ладони и мотая головой, отказываясь слушать.

– Брось это! – Стойгнев нахмурился, и в его жестком голосе больше не было снисходительности. – Неужто думаешь, мне хотелось этого глумилища? Он решил взять тебя честью, а ты еще смеешь воротить нос! Впрочем, если откажешь, я буду только рад. Ты ему не ровня.

– Ах, вот как, – усмехнулась девушка, утирая рукавом слезы. Она вздернула подбородок, вызывающе глядя в карие очи, пересыпанные зелеными искрами. Больше всего на свете ей хотелось выплюнуть в его высокомерное, рассерженное лицо всю правду. – Скажи, княжич, а ты по-прежнему будешь гладить мне руки, когда я стану женой твоего побратима?

Он замер,и гнев вспыхнул в глубине черных зрачков. Гнеда безотчетно отпрянула, до боли вжавшись позвоночником в стену, когда княжич нагнулся к ней. Их разделяли только руки девушки, упертые в тяжело вздымающуюся грудь Стойгнева. Неужели она и вправду думала, что может тягаться с его волей? Против него девушка была былинкой на ветру.

Гнеда закрыла глаза, подчиняясь, и словно в награду ощутила на устах тепло дыхания Стойгнева. Предвкушение касания закружило голову, и она едва не подалась ему навстречу, но княжич вдруг резко отстранился. Гнеда прерывисто выдохнула, одновременно разочарованно и облегченно. Когда девушка решилась открыть глаза, она была совершенно одна, и лишь запах хмельного меда на губах напоминал о поцелуе, которого так и не случилось.

Когда Ивар вернулся в горницу один, покрасневший и растерянный, сердце Бьярки упало.

– Где она? – хрипло спросил он, но побратим, не глядя ему в глаза, неопределенно повел плечами.

И Бьярки побежал. Он знал, случилось что-то страшное. Гораздо хуже, чем просто отказ.

Первым делом боярин ворвался в конюшню, но вороной стоял на месте. В ее покоях тоже было пусто. Бьярки выскочил сначала во двор, потом на улицу. Он хватал каждого встречного за грудки, спрашивая, не видели ли они Гнеду, но люди лишь шарахались от него в стороны. Наконец он добился от одной перепуганной бабы, что та видела «чудную девку», спускавшуюся к реке.

Тревога, страх и бешенство обуяли его, пока он бежал под откос в быстро сгущавшихся сумерках. Только Небеса знали, чего Бьярки стоило смирить гордость и попросить Ивара и отца о сватовстве. Он всего лишь хотел жить по правде, и вот как Гнеда отплатила ему. Надумала вновь обесчестить, да так, что от этого уже никогда не отмыться. Показать всем, что лучше наложит на себя руки, чем разует его.

Бьярки выбежал на высокий берег и сразу увидел Гнеду далеко внизу. Стало почти темно, и ее белая рубашка ясно виднелась на густом шелке реки. Распущенные волосы черным плащом укрывали плечи девушки, и она медленно ступала на тускло поблескивающую гралицу^[138], проложенную заходящим солнцем. Должно быть, со стороны зрелище казалось красивым, но Бьярки едва ли был в состоянии оценить его.