Книга Пташка, страница 169 – Ксения Скворцова

– Клянусь именем своего отца, Ингвара Бориветрича, что никогда не замышляла против тебя, Стойгнев, и что прибыла в Стародуб одна, – собрав все оставшиеся силы, проговорила девушка с неизвестно откуда взявшейся твердостью.

Кажется, этот ее последний, прямой взгляд посеял тень сомнения в сердце князя. Он прищурился.

– Что бы ни произошло – хоть пожар, хоть потоп, – никого к ней не впускать! И глаз не сводить! – рявкнул Ивар, покидая темницу размашистыми шагами.

Гнеда опустила голову. Она позволила стону боли вырваться из груди, только когда на дверь упал железный засов.

Пробуждение было резким и неприятным. Он дышал, словно кто-то пытался вырвать его легкие, загнанно и надрывно, и стоило юноше подняться, темнота заволокла очи, а в висках отозвался болезненный гул.

Пить.

Рука потянулась к столу и схватила первую попавшуюся чашу. Он сделал жадный глоток, но тут же с отвращением закашлялся, выплюнув кроваво-черную жидкость.

Воды, неужели тут нет простой воды?

Ивар поднялся с постели, борясь с желанием позвать слуг. Он не хотел никого видеть. Он не хотел, чтобы видели его.

Сердце стучало так сильно, будто жило своей, отдельной жизнью, будто бежало куда-то, пытаясь позвать его за собой.

Князь наконец добрался до кувшина с водой. Не утруждая себя возней с поиском чистого кубка, он принялся пить прямо из горла, чувствуя, как с каждой каплей становится легче. Палящий жар, жгущий нутро, понемногу рассеивался.

Отставив почти пустой сосуд, Ивар снова сел на кровать. За окном было темно, и он подумал, как ненавидит позднюю осень, когда невозможно разобрать, ночь на дворе или утро.

Но самым тягостным было не похмелье, а чувство чего-то неприятного, довлевшего над ним на задворках разума.То самое, что накануне Ивар пытался залить вином. Рассудок тщетно пытался отсрочить эту мысль, но она беспощадно нагнала его.

Бьярки.

Князь закрыл глаза.

Небеса, что он наделал?

Это не терпело отлагательств, и Ивар велел позвать к себе Борзуна, нынче возглавлявшего дружину.

Когда воевода появился на пороге, его взгляд был настороженным. Он держался спокойно, но князь почувствовал подозрительность и напряжение.

– Что Бьярки? – с ходу спросил Ивар, заканчивая одеваться.

– В погребе, как ты и велел, князь, – ответил Борзун, продолжая пристально смотреть, ожидая. В его взоре не было обычной теплоты. Он глядел на Ивара как на чужого. Так, как люди смотрели когда-то на его отца. Как на князя.

Разве я не товарищ тебе больше? Сколько раз мы бились бок о бок!

– И? – заставил себя спросить Ивар, пытаясь не замечать тошнотворной боли в затылке.

Борзун бросил на князя быстрый цепкий взгляд. Бьярки был и его другом.

– Успокоился к утру, – нехотя выговорил он, опуская глаза.

Ивару не нужно было других подробностей. Он достаточно знал побратима, чтобы дорисовать их в своей голове.

– Освободи его и приведи ко мне, – отрывисто велел Ивар, и лицо Борзуна просветлело.

– Да, князь, – облегченно ответил он и мигом скрылся, оставив Ивара в начавшем возвращаться благодушии. Впрочем, оно тут же покинуло юношу, стоило ему увидеть Бьярки.

Друг стоял, не глядя на него. Его руки висели как плети, и Ивар видел разбитые в кровь костяшки. Сухие губы были плотно сжаты. Глаза и рот очерчивали синие тени.

– Бьярки, – начал было Ивар, но остальные слова скомкались от неожиданно подступившего к горлу чувства вины.