Книга Пташка, страница 209 – Ксения Скворцова

На праздник Солнцеворота приехала Пчелка, и Гнеда была несказанно рада увидеть подругу. Та лучилась счастьем, с гордостью неся рогатую кичку^[161]. Ей повезло жить душа в душу со своим Гораздом, и Пчелка хотела, чтобы все кругом разделяли радость, переполнявшую ее саму. И как Пчелка ни допытывалась у подруги причины ее грусти, скрыть которую не получалось,Гнеда не могла рассказать о Бьярки, будто стоило единожды произнести его имя, как развеялись бы по ветру оставшиеся крохи чего-то очень ценного, принадлежащего лишь ей одной.

Пчелка погостила недолго. Лето было в самом разгаре, подоспел сенокос, и все, кроме деда, отправились в поле. Гнеда, помнившая, как в былые времена не могла дождаться этой радостной поры, когда после знойного трудного дня, облачившись в лучшие наряды, девушки и парни собирались у реки, пели песни, смеялись, играли и жгли до утра огни, теперь засыпала в шалаше подле старших, убаюканная мерным перезвоном отбиваемых кос.

Как-то вечером, увидев, как девушка снова устраивается на ночлег под пологом, Вячко хмыкнул:

– А Ждан-то не иначе станет сторожить тебя нынче у костра. Ай не видала, как он зенки косил, когда ты зарод^[162] метала? Думал, дырку прожжет. Верно, работницу присматривает, – засмеялся он в бороду, но Твердята тут же ткнула мужа в бок локтем.

– И то правда, Гнедушка, шла бы ты, погуляла, песни послушала, – ласково принялась уговаривать она.

– Утомилась я, – только и ответила девушка, опускаясь на душистую постель из свежескошенного сена.

Ноги гудели, спину тянуло, но Гнеда радовалась, ведь это значило, что ее быстрее сморит сон. Девушка даже не помнила, как выглядит Ждан. Она закрывала глаза, но перед мысленным взором появлялась лишь белая рубаха в алых узорах и размашистые движения рук, да вскоре и они растворялись, постепенно превращаясь в еле держащегося на ногах человека в разорванной, окровавленной одежде, с лицом, искаженным ранами и болью, одними глазами умоляющего ее остаться. Но она ушла. Ушла. Ушла…

– Гнеда, Гнеда! Просыпайся! – раздался беспокойный голос откуда-то сверху.

Девушка размежила веки и уперлась взглядом в перепуганную Твердяту, тормошившую ее за плечо. Она в тревоге закусывала губу, подпирая рукой щеку, и казалось, будто у нее болят зубы.

– Какой-то чужак. Спрашивает тебя.

Гнеда поднялась на локтях и посмотрела мимо кормилицы, туда, где стоял спешившийся всадник. Она вгляделась, и сердце разом ускорило бег.

На щите, притороченном к седлу, чернел оскалившийся вепрь.

Она успела несколько раз пожалеть, что не отказалась. Хотя едва ли такая возможность предполагалась. Скорее, посланный гонец позволял ей загодя подготовиться к неизбежной встрече.

Гнеда с самого утра не находила себе места. Она вымыла волосы, от которых теперь исходил тонкий травяной запах, и нарядилась в новую сорочку и верхницу. Пригодились и дорогие зеленые бусы, и серебряные усерязи, и расшитый шелковый поясок, и Твердята сквозь страх, который не уходил, несмотря на все уверения девушки, что ничего дурного не случится, наконец-то смотрела на молочную дочь с одобрением. Страшно было подумать, что было бы, случись Твердяте узнать, что в гости они поджидали не просто вельможу из Стародуба, а самого князя.

Но Гнеда волновалась, и ее названая мать, вернувшаяся с ней по такому случаю из поля, угадывала это.