Книга Пташка, страница 43 – Ксения Скворцова

Он встал, взяв руку дочери в свою, и степенно направился к самой почетной части стола, за которой сидели представители достойнейших родов княжества и дорогой гость – молодой княжич Ингвар, будущий правитель Залесья, со своей дружиной. Все поднялись, покорно дожидаясь, пока Аэд займет свое место.

Чем ближе Этайн оказывалась к пирующим, тем горячее становился воздух вокруг нее. О! Разве видел он хоть раз в своей жизни подобную этой девушке? Ингвар ясно различал мелкое похрустываниепарчовых складок, и его странно волновала мысль, что ткань обволакивала ее теплую, молочную кожу, такую же, что белела в крохотном вырезе горловины. Глухие покровы наряда сжимали сердце, которому не хватало места, и бисерные нити мерно поблескивали на вздымающейся груди.

Несколько пушистых прядей осеняли золотом виски. Тонкие розовые губы немного приоткрылись, словно Этайн стало трудно дышать. К бескровным щекам медленно приливал румянец – а может, лишь отсвет пламени, отраженный в неизменном багряном аксамите, изменил их цвет. Лучики длинных, незагибающихся ресниц колыхнулись, и вдруг ее взор, прямой и нетаящийся, ударил со всего размаха, так, что он покачнулся, словно получил тычок копьем в грудь. Таким голубым могло быть только небо в горах! И вот мимолетный взгляд уже ускользнул от его очей, и ее усаживают за стол. До юноши донесся тонкий, почти неуловимый запах ландыша.

Музыка снова ревела, гости налегали на угощения, гуляние продолжалось. Но звуки всеобщего веселья долетали до нее словно через невидимую завесу. Все, что занимало разум, – темные, бездонные глаза под собольими бровями. Хотелось повернуть голову и, не заботясь о том, что подумают другие, смотреть на него, только на него.

– Тебе нехорошо? – глухо раздалось откуда-то сверху.

Этайн медленно повернула голову к говорившему. Фиргалл взирал на нее как-то странно, чуждо. В его очах сквозили тревога, раздражение и испуг. Она молчала, продолжая смотреть ему в лицо. Девушке хотелось ответить, прервать нарастающее между ними напряжение, но язык не слушался.

Не глядя, молодой человек движением руки остановил проходящего мимо слугу.

– Вина княжне.

Его голос был сухим и резким, совсем не похожим на обычный. Фиргалл терпеливо дождался, пока виночерпий наполнил кубок, и передал его Этайн. Он внимательно, словно в первый раз, разглядывал девушку, сидевшую рядом.

Они знали друг друга с самого детства, не так, как это обычно заведено в княжеских семьях – поклоны, воспитание на разных половинах и редкие неловкие встречи. Нет, они росли бок о бок, были поверенными в делах друг друга и проводили почти все время вместе.

Между их отцами давно было решено, что в свое время дети составят новую чету, соединив два славнейших рода. Никому и в голову не приходило поставить эту непреложную истину под сомнение. Но Фиргаллчувствовал, что Этайн всегда находилась в стороне. Ее словно не касалось, что судьба их уже решена и она наперед выдана замуж. Княжна никогда не говорила об этом, не выказывала ни радости, ни сожаления. Она будто бы и не ведала ничего, безмятежно живя своей жизнью. И Фиргалла пугало это спокойствие, эта ее тихая уверенность в чем-то своем, тайном. В его душе росло и крепло с каждым днем предчувствие страшного. Этайн, трепетная горлица, поет только на воле. Даже если она станет его супругой, придет миг – и она улетит, вырвется из рук. В глубине души он всегда знал, что Этайн никогда не будет принадлежать ему.