Книга По следам мистера Волка, страница 99 – Ева Кофей, Елена Элари

Что если бы он мог вернуться, уже вернулся бы.

Людарик срывался каждый раз, когда кто-то упоминал о «смерти Бернарда», так что в итоге никто не заговаривал об этом не только в участке, но и во всём городе. Везде, где глава стражей мог бы услышать и разораться…

Благодаря болезненной реакции Людарика дни в Бонсбёрне стали ещё мрачнее.

Он переводит взгляд на очередную корзинку с едой, оставленную Элис, усмехается и, захватив её, направляется в камеру Герберта Оуэна.

— Есть разговор, — заявляет, стиснув в бледных пальцах револьвер.

Граф одаривает его тяжёлым, мрачным взглядом, который будто бы безразлично переводит на оружие и едко усмехается.

— Решили меня казнить без суда? Всё кажется таким очевидным, что и медлить нельзя?

— Я бы мог, вполне. Чем не быстрый способ узнать, убийца ты или нет?

Людарик садится напротив, перекинув ногу на ногу. Поглаживает револьвер длинными, скульптурно-тонкими пальцами. Рассматривает Герберта.

После посещения волковеда ему стало заметно лучше, пусть и выглядит граф до сих пор слабым и болезненным.

Он тяжело вздыхает и усмехается.

— О, а как же в таком случае мои приспешники, или кого там мне приписывают? Не боитесь, что начнут мстить или сами понесут тяжкое бремя миссии, что я им оставлю? Или какие там ещё слухи ходят? Чем объясняют моё преступное поведение помимо безумства и мести за несправедливое заключение? Потому что ни с первым, ни с другим я несогласен.

Герберт словно издевается, насмехается… даже не над Людариком, а над своим положением. Что заметно раздражает его самого, но граф изо всех сил старается не терятьлицо.

— Давай начистоту, — тянет Людарик, — я не думаю, что ты убийца.

У Герберта дёргается угол губ и ползут вверх брови. Он явно ожидал чего угодно, но не этого.

— Прошу прощения?

— Мне нравилась моя первая версия. О том, что ты забыл, как жить вне тюрьмы и, даже может быть не признаваясь себе в этом, хочешь вернуться. Это бы объяснило импульсивное убийство Элизабет Картер. До того ты был в баре, вполне себе мог сорваться и не вспомнить об этом. Сорваться, как в последний раз, когда страж тебя разозлил. Не верю, что ты был дома в то время, как убили вторую жертву. Девушки похожи между собой, одного типажа… Типажа твоей покойной жены. Ты с таким возмущением отрицал… Я думал — может быть, это триггер? И ты сам не помнишь, как это случается. Ведь каждый раз, — усмехается, — был не в себе.

Герберт невольно сжимает пальцы в кулак, но вопреки обыкновению отвечает тихо и спокойно, опустив взгляд к пыльному серому полу:

— Это я понял… Но теперь ты не думаешь, что убийца я, и при этом держишь меня здесь, и приходишь на разговор.ю угрожая мне оружием…

— Разве я угрожал? — Людарик Даймонд выгибает красивую, светлую бровь.

Он похож на призрака себя прежнего — измотанный, бледный, с тёмными кругами вокруг глаз, и всё равно выглядит привлекательнее любого стража в участке. И тем более заключённого.

На пальце поблёскивает дорогой перстень, тот самый, найденный в ночь убийства Элизабет Картер.

Герберт окидывает его скептическим взглядом.

— Чего ты хочешь от меня? — звучит на удивление… покорно и устало. — Зачем пришёл? Я… Мне хочется спать. Знаешь, — вновь усмехается, — мне почти всё это время, как вернулся я в Бонсбёрн, мешали выспаться.