Книга Божественные соперники, страница 11 – Ребекка Росс

– Мама, где радио?

Мама изогнула бровь.

– Радио? О, я его продала, милая.

Сердце Айрис упало до самых стертых ног.

– Зачем? Это было радио бабули.

– Оно с трудом находило каналы, солнышко. Пора было от него избавиться.

«Нет, – подумала Айрис, смаргивая слезы. – Тебе просто понадобились деньги на выпивку».

Грохнув входной дверью, она прошла через гостиную в маленькую обшарпанную кухню, обходя бутылки. Здесь свечи не горели, но Айрис ориентировалась по памяти. Она положила на стол надкушенный хлеб и пол-упаковки яиц, потом взяла бумажный пакет и вернулась в гостиную. Собрала бутылки – как же их много! – вспоминая утро и почему опоздала. Потому что мама лежала на полу в луже рвоты, среди осколков стекла, и это зрелище ужаснуло Айрис.

– Брось, – махнула рукой Эстер. С ее сигареты упал пепел. – Я потом уберу.

– Нет, мама. Завтра я должна прийти на работу вовремя.

– Я же сказала, брось.

Айрис уронила пакет, и бутылки в нем звякнули. Она слишком устала, чтобы возражать, и сделала, как хотела мама.

Девушка ушла в свою темную комнату, нащупала спички и зажгла свечи на тумбочке. Но она хотела есть, поэтому вернулась на кухню сделать сэндвич с конфитюром. Мама все это время валялась на диване, пила прямо из бутылки, курила и напевала свои любимые песни, которые теперь не могла слушать, потому что радио больше не было.

В тишине своей комнаты Айрис открыла окно и стала слушать дождь. Воздух был холодным и бодрящим; в нем чувствовалось дыхание задержавшейся зимы, ноАйрис нравилось, как он пощипывает и заставляет кожу покрываться мурашками. Это напоминало ей, что она жива.

Доев сэндвич и яйца, она наконец сменила мокрую одежду на ночную рубашку. Осторожно разложила на полу промокшую «Печатную трибуну», чтобы просохла. Теперь, побывав в кармане, страница с рисунком чудовища еще больше расплылась. Айрис смотрела на него, пока не почувствовала в груди резкий толчок, и тогда полезла под кровать, где прятала бабушкину печатную машинку.

С облегчением девушка вытащила ее на свет, довольная тем, что машинка оказалась на месте после неожиданного исчезновения радио.

Усевшись на полу, Айрис раскрыла матерчатую сумку и достала начало эссе, теперь помятое и промокшее под дождем. «Найди какую-нибудь хорошую тему, и я, может, подумаю над тем, чтобы разместить твою статью в колонке на следующей неделе», – сказал Зеб. Вздохнув, Айрис вставила чистый лист в печатную машинку бабули и коснулась клавиатуры. Но снова бросив взгляд на размазанного чернильного монстра, она поймала себя на том, что пишет нечто совершенно отличное от своего эссе.

Она давно не писала Форесту, и вот сейчас вдруг принялась за письмо. Слова полились сплошным потоком. Айрис не позаботилась поставить дату или начать с «Дорогой Форест», как печатала ему в других письмах. Она не хотела писать его имя, видеть на бумаге. Сердце болело, и девушка сразу перешла к делу.