Онлайн книга «Кто скрывается за тьмой?»
|
Никого. Но звук остался — скрип. Старый, деревянный, будто по полу прошлись когти. Её сердце сжалось. В затылке запульсировало. Где-то позади, в узком переулке между домами, шевельнулась тень. Или ей показалось? Здесь слишком много теней.... Сны вернулись на третью ночь. Сначала призрачные — силуэт в углу комнаты, голоса за стеной. Потом — более отчётливые: старый дом, коридоры, запах воска и крови. Там она снова видела Альфреда. Он стоял, будто вслушивался в её дыхание, но не оборачивался. Он ничего не говорил. Он просто... знал. Она просыпалась в поту, хватая воздух, как будто выныривала из глубины. Пума молчала. Она была одна. Джессика сняла номер в старом мотеле — слишком дешёвом, слишком тёмном. Обои отклеивались от стен, в ванной капал кран, и свет мигал, как будто не знал, включен он или нет. Но в этом было что-то... честное. Город не прятал свою тьму. Он, наоборот, выставлял её напоказ. Она смотрела в потолок. Видела трещины. Слышала, как по трубе пробежал кто-то лёгкий. — Ты спишь? — прошептала она. — Или умерла? Ответа не было. Только хриплый шёпот за стеной. Или внутри. Тени опять крались по полу. Испытание могло начаться в любую минуту. И она не была готова. Утро выдалось неожиданно солнечным. Сквозь тонкие занавески пробивались золотые лучи, настойчиво ползли по полу, залезали на постель и щекотали кожу. Джессика проснулась, щурясь. Подушку еще хранила тепло её беспокойных снов, но что-то изменилось. Было тихо. Светло. Даже капающий кран больше не раздражал, а, наоборот, задавал ритм этому новому, простому утру. Она лежала несколько минут, глядя в потолок. Без кошмаров. Без шорохов. Пума, как ни странно, не отзывалась, но и тревоги не было. Только слабое, забытое чувство… легкости. Париж. Она почти забыла, как он умеет быть добрым. --- Она провела утро, гуляя по улицам, где пахло кофе и цветами. Посетила Эйфелеву башню, поднялась на самую верхнюю площадку — ветер играл с её волосами, а город лежал перед ней, как открытая ладонь. Она смотрела на крыши домов, на извивающуюся Сену, на уличных музыкантов внизу — и чувствовала себя живой. Именно там, у подножия башни, она снова его увидела — того самого художника с площади, с добрыми глазами и перепачканными краской руками. Он узнал её сразу. — Мадемуазель, как приятно! Париж вновь свёл нас. Это знак, — улыбнулся он. — Пойдёмте, я покажу вам лучшее кафе с самыми нежными круассанами в этом квартале. И она пошла. Почему бы и нет? --- Он оказался лёгким собеседником — не приставал с вопросами, не требовал исповедей. Говорил о живописи, об осеннем свете, о старых улицах и тайных двориках, где дремлет красота. Он угощал её круасанами, брал двойной эспрессо и рисовал её прямо на салфетке — как смеётся, как щурится от солнца. Сидя за маленьким круглым столиком, она впервые за долгое время почувствовала: не всё так плохо. Может быть, даже наоборот. Именно в тот день она заговорила о матери. Спросила, будто между прочим: — А если бы ты искал кого-то в этом городе? С чего бы начал? Он долго смотрел на неё, потом набросал на салфетке три адреса. — Попробуй здесь. Может, она тоже ищет тебя. Но когда она осталась одна, в голове начал звучать голос. Её собственный. «А что ты хочешь услышать, если найдешь её? Извинения? Признания? Пустые глаза?» |