Онлайн книга «В плену снов»
|
– Спокойной ночи, тигренок. – Так ты же сказку-то не закончила! «Понял, – сообразила она. – Догадался. У детишек ум всегда острый, словно бритва». – Я завтра закончу. Ладно? – Ну ладно, – сонно согласился он. – Пока-пока. – Пока-пока, мамочка. – Тебе свет оставить? Он поколебался. – Оставь, пожалуйста. Она послала ему воздушный поцелуй и тихонько закрыла за собой дверь. Сэм внимательно смотрела на телевизионный экран, где Гаррисон Форд танцевал с Кэлли Макджиллис при свете фар своего потрепанного автомобиля с откидными сиденьями. В глазах больно защипало, и она опять затосковала о том, что она… нет, что они потеряли, что никогда уже не будет по-прежнему. Ричард неуклюже развалился на диване перед телевизором, рядом с ним стоял бокал с виски, наполненный, как всегда, на четыре пальца, и чуть подальше бутылка «Тичерз», почти пустая. Красноватый свет, мерцающий в глубине сквозь решетку камина, предназначенный имитировать пламя горящих поленьев, выглядел уютно, но не грел, и Сэм ежилась от сквозняка, которым тянуло с Темзы через зеркальные окна, идущие по фасаду, по всей длине квартиры. В комнате царил полумрак: горели всего две настольные лампы, да мягкий оранжеватый свет уличного освещения вливался с Бермондси, с противоположного берега реки. Сэм перевела пристальный взгляд с экрана телевизора на дубовый обеденный стол, где она расставляла у каждого прибора красные бокалы для вина. – Ричард, сколько бокалов поставить? – Че-е-го? – Бо-ка-лов. Сколько надо поставить? Я накрываю стол на завтра. – Ну… нас должно быть одиннадцать. – И по скольку бокалов каждому? – спросила она слегка раздраженно. – По три. Будет шабли и красное вино. «Фолатье» урожая 83-го года, «Филипп Леклерк», ну и еще «Калон Сэгор» урожая 62-го года, оно последнее из моего 62-го года. И еще «Сотерн», вот действительно отличное вино, «Куте де Барсак» урожая 72-го года. – Он взял свой высокий бокал, осушил наполовину и закурил сигарету. Щурясь на экран, произнес: – Гаррисон Форд. По-настоящему классный фильм. – Он допил бокал, тщательно отмерил дозу в четыре пальца и налил из бутылки остатки виски. – Тебе понравится это шабли. – Конечно, – сказала она. – Арчи – это настоящий винодел, понимаешь, что я имею в виду? Натуральный продукт без всякого дерьма. Триста фунтов стерлингов надо выложить за бутылочку… Ну, еще лафит и разное прочее. Шик! Тебе должен понравиться Арчи. Он парень хороший. – Я думаю, надо поставить еще и по бокалу для «Перрье». Его всегда все пьют. – Она посмотрела на мужа, но он снова уткнулся в телевизор. – А портвейн ты выставишь? – Угу. – Тогда нужны еще и бокалы для портвейна. – Он отличный игрок, этот Арчи. – Значит, у тебя будет с ним хорошая игра. – Сити, Сэм. Он крупный игрок в Сити. – Может быть, он и Ники чему-то научит. Сэм подошла к серванту в углу и достала новые бокалы. За окнами завывал ветер, черные волны Темзы бились о пирс, сотрясая оснастку яхт. Она видела вспышки света на волнах и темные корпуса лихтеров, пришвартованных посередине реки. «Ну и тоска», – подумала она и пошла с подносом к столу. – А твой знаменитый Андреас точно приедет? – О… ну… да. Ричард поерзал на диване и глотнул виски. – Значит, я наконец-то познакомлюсь с ним. Как, ты говоришь, его фамилия? – Беренсен. – А у него есть какое-то жилье в Лондоне? – Нет, он просто приезжает сюда по делам. – Из Швейцарии? А чем именно он занимается? Он что-то вроде банкира, так ведь, да? Ричард поскреб в затылке. – Ох… да-да… банкир. – И он действительно карлик? – Да. – Ричард рассмеялся, несколько принужденно. – На самом-то деле он довольно высокий. – И он сейчас твой самый крупный клиент? – Да, я думаю, что-то в этом роде. – Сэм хмуро отметила про себя, что тон у него уклончивый. – Ну а у тебя как на работе? – поинтересовался он. – Не очень спокойно. Мне вот и сейчас еще следовало бы быть там. – Этот твой Кен слишком уж круто заставляет тебя работать. И твои бесконечные поездки – сумасшествие какое-то. Ты очень много разъезжаешь, ведь и сама знаешь, таракашка. Он повернулся. Его худощавое лицо, прежде всегда такое свежее, в последнее время болезненно пожелтело и стало морщинистым, делая его старше тридцати трех. При мерцающем свете телевизионного экрана и отблесках камина она внезапно поняла, как он будет выглядеть, когда постареет и у него иссякнут силы, энергия, которые так оживляют его; он начнет ссыхаться и оседать, словно вампир из фильма ужасов. Ей стало страшно. Она боялась его постарения. – Мне приходится разъезжать. Он отпил еще на два пальца виски и снова сильно затянулся сигаретой. Запах дыма дразнил, искушал, она подавляла в себе желание закурить, и это раздражало ее. – Я думаю, что ты проводишь недостаточно, времени с Ники, – упрекнул он. – Я просидела с ним дома три года, Ричард. Ради него я пожертвовала своей карьерой. Он наклонился и затушил свою сигарету. – Разумный выбор, дорогая. – Что ты имеешь в виду? – То, что это был твой выбор. – Наш выбор, – уточнила она. – Я пожертвовала тремя годами. А ты-то чем пожертвовал? Почему же ты не жертвуешь тремя годами? – Не будь смешной. – Не вижу ничего смешного. – Таракашка, я же не возражаю, чтобы ты работала, но как работаешь ты – это безумие, дни и ночи напролет. Ты притаскиваешь работу домой, половину своего времени носишься по Европе, прыгая в самолеты и выпрыгивая из них. Ты все время в отъезде. Франция. Голландия. Германия. Испания. Болгария… В прошлом году ты ездила только в Болгарию раз шесть. Мне кажется, ты не обращаешь внимания на Ники. Ты плохая мать. Гнев, растущий в ней, опал, словно шар, проткнутый иглой, и она испытала острое чувство вины. Как-то поникнув, опустилась на стул, что-то неопределенное, неловкое забрезжило в ее сознании неясным эхом из собственного детства. Сэм вспоминала детство, вспоминала, как жизнь обрушилась на нее тогда. Она думала о своем замужестве, о том, как была счастлива, как она забыла то, что случилось раньше… Быть может, она забыла слишком многое? Быть может, не одни только дети могут чувствовать себя заброшенными и ненужными, и взрослые тоже могут? Быть может, потому это и произошло. |