Книга Чувственное исцеление, страница 5 – Анна Жнец

И Патрик нехотя приступил к своей исповеди.

— Той ночью они пришли ко мне втроем. Три надзирательницы с нижнего этажа. Сначала они были очень милыми и приветливыми. Улыбались, шутили, разговаривали со мной через решетку камеры. Я решил, что им скучно на смене, поэтому они ищут себе компанию.

Он дернул скованными руками и попросил глухим голосом:

— Может, ты меня все-таки освободишь? Как видишь, я больше не сопротивляюсь.

Рядом скрипнул стул, послышалась возня. Целительница наклонилась к нему, обдав запахом лимона и мяты. Над головой раздался щелчок, следом еще один.

Патрик опустил руки. Первым делом он натянул на себя кальсоны, затем по плечи закутался в одеяло и под ним принялся растирать затекшие запястья.

— Они принесли хлеб и кружку воды. В Торсоре это настоящая роскошь. Там от голода и жажды порой лезешь на стены. Я дико хотел есть. Настолько, что по ночам сосал свои пальцы. А тут — хлеб и вода. Я чуть не расплакался от счастья. Их дали мне просто так. Не за… какую-то услугу с моей стороны. За разговор. Это я, наивный дурачок, так решил. Подумал, что мои надзиратели в хорошем настроении и им нравится болтать с привлекательным заключенным, вот они и расщедрились. А потом… началось.

Он замолчал, провалившись в гнилую трясину воспоминаний. Дрожащий огонек свечи, на который Патрик смотрел во время своего рассказа, начал таять, сквозь язычок пламени проступали очертания тюремной камеры, железные прутья решетки, зеленые рожи с глумливыми ухмылками. В себя он пришел резко, как будто вынырнул на поверхность после долгого погружения в воду.

— Они что-то подлили мне. Все тело горело огнем, особенно в паху. Я ничего не слышал за гулом крови в ушах, ничего не видел кромеалого марева перед глазами. Меня буквально трясло от похоти. И с каждой минутой становилось хуже. Я готов был мясом наружу вывернуться, чтобы мне подрочили. А они… ушли. Просто взяли и ушли. Опоили меня и бросили корчиться на полу камеры. Может, это было наказание. Я не знаю. До этого они пару раз предлагали мне поразвлечься, а я не хотел. И вот они решили меня наказать. За эту ночь я все ладони себе стер. Никакого облегчения. Огонь только нарастал. А под утро все упало само и… больше не поднималось.

Он перевел дух, закончив свой рассказ.

Целительница молчала, и эта звенящая тишина ужасно действовала на нервы.

Набравшись смелости, Патрик покосился на женщину сквозь завесу волос. Ее лицо было непроницаемой маской. Никаких эмоций — лишь деловая сосредоточенность.

Патрик расслабился. Жалость — последнее, что он хотел бы увидеть в чужих глазах. Хуже только брезгливость и отвращение.

— Это можно вылечить? — тихо спросил он.

— У меня есть пара идей, как тебе помочь, — ответила целительница, — но ты должен послушно выполнять все мои указания.

— Перед тем, как начать лечение, я хотела бы задать тебе несколько вопросов. О той ночи и вообще.

Патрик поежился, плотнее закутавшись в одеяло.

— Я бы тоже хотел кое-что узнать, — сказал он ей в тон, разглядывая белую ткань на своих коленях. — Перед началом лечения. Например, твое имя. Ты ухаживаешь за мной не один день, но так и не представилась.

— Астрид, — после небольшой паузы, словно бы неохотно назвалась женщина.

«Астрид…» — мысленно повторил пациент, и его сердце отчего-то забилось чаще.