Книга Подводная конкиста, страница 93 – Вита Марли

Эстебан прорубался к Аапо. Его друг, стоящий на коленях, всё ещё был недосягаем и капитан отчаянно стремился к нему. Зловеще улыбаясь и истерично хохоча, господин Чак достал кремниевый нож. Короткий, щербатый, походящий на акулий зуб, он мелькнулв его руке среди безумия битвы.

— Стой, дьявол! — прокричал Эстебан, но было поздно: Тлалок быстрым движением вонзил остриё в грудь юноши и с пугающей ловкостью извлёк оттуда трепещущее сердце.

Ужас и отчаяние парализовали Эстебана. Он замер словно в параличе, взирая с недоверием на безжизненное тело товарища. На остекленевший взгляд, на губы, застывшие в беззвучном вопле.

Кровь стекала по руке Чаака, пока он, чувствуя последние пульсации, наслаждался жертвой, принесённой самому себе. Смотрел ликующе в глаза испанцу, когда воины Кулуакана пленили его. Злорадно улыбался, когда на его руки надевали железные браслеты. Смеялся жутким смехом, когда уводили вниз по ступеням храма.

Кулуакан победил.

Столица пала.

Последний ацтекский бог отправился в забытье.

А Эстебан, опустившись на колени, баюкал в объятиях Аапо, бесконечно повторяя мольбу о прощении.

Тросы скрипели от натяжения.

Потребовался десяток крепких парней, чтобы привести подъёмный механизм в действие. Сундуки и ящики с золотом, перетянутые цепями, едва уместились на деревянной платформе и теперь тланчане предавали древние сокровища подводному погребению.

Эстебан был среди них. Аапо, завёрнутого в саван, он бережно уложил сверху, монету с изображением Тлалока, словно плату стражам Шибальбы, заранее вложил в его ладонь. С каждым рывком троса, с каждым звоном цепи тело юноши поглощали лазурные воды сенота. Испанец вытер пот со лба тыльной стороной ладони. Напряжение в мышцах нарастало, каждый рывок отдавался болью, солёный привкус пота смешивался с горечью во рту.

Прощай, дружище, отныне ты будешь баснословно богат. Как король или император, вождь или сам тлатоани. Каким жаждал быть Кортес и каким до последнего вздоха оставался Монтесума.

Там в самом внизу за пределами купола кулуаканские воины дожидались спуска платформы. Готовились в рейд за коралловый риф, чтобы спрятать сундуки на самое дно. Золото ацтеков отныне не достанется ни людям, ни тланчанам, ни Эстебану, ни Ицкоатлю, ни даже Тлалоку — никому, кроме китов и акул.

Касик наблюдал за происходящим с деревянного понтона. В нефритовой диадеме, расшитом плаще, в сандалиях с жадеитом и перьевым украшением вокруг ног. Лицо правителя оставалось бесстрастным, но Эстебан сумел разглядеть в нем облегчение.

Атоятль содержался в тюрьме. Тлалок был запечатан в жерле Шипелопанго. Сокровища стали данью сеноту Ах-Чаан. Тланчане узнали о своём истинном происхождении и тайне, хранившейся две сотни лет, пришёл конец.

Кулуакан перелистнул страницу истории и начал новую главу.

* * *

— Ты принял решение, Эстебан Хулио Гарсия Альтамирано? — когда платформа скрылась из виду, вождь приблизился к испанцу. — Твоя работа завершена и я готов отплатить тебе. Возвращайся на поверхность, если желаешь. Мои воины сопроводят тебя. Ты получишь… нет, не сокровища наших предков, но мы готовы отдать тебе золотые самородки из родников Усумасинге. Столько, сколько сможешь унести. Отныне тланчане твои друзья и покровители. — С этими словами касик достал белую раковину с парными отверстиями по бокам. — Возьми, Эстебан Хулио Гарсия Альтамирано. Эта вещь издаёт звук недоступный человеческомууху, но достаточный для того, чтобы подводная разведка услышала его. Если когда-либо тебе потребуется помощь, мы явимся на твой зов.