Книга Горыныч 3.0. Инициация, страница 5 – Милисса Романец, Кицунэ Миято

Она глубоко вздохнула перед дверью, которую покрасили коричневой краской поверх облупившейся старой, и подавила желание отколупать чуть торчащий кусочек, вместо этого решительно постучав.

— Да-да, открыто, — Ожега дёрнула ручку на себя и вошла в мозгопыточную, чуть поморщившись от концентрированного химического запаха лаванды, от которого сразу запульсировало в висках.

В каморке не было батарей, то ли забыли довести, то ли посчитали, что для хранения всякого школьного барахла вроде мётел и лопат, тепла не требуется, так что у психологички стоял обогреватель. Какое-то время назад в школе проходил ремонт, во всех классах и окнах, которые выходили на улицу, заменили стеклопакеты, там открывались форточки. Но кабинет Полины Геннадьевны в этом смысле обошли стороной, заложенное окно было старым, стекло — сплошным, и открыть окно здесь оказалось невозможным. Они правда бывали здесь достаточно часто, чтобы успеть узнать об этом месте всё и выслушать кучу жалоб. В итоге из-за отсутствия батарей и нормального проветривания одна из стен слегка отсыревала и пахла соответствующе — чем-то не слишком приятным. Чтобы заглушить запах, Полина Геннадьевна пользовалась специальными освежителем воздуха, предпочитая лаванду, так как она «успокаивала». Настоящая лаванда — успокаивала, но от химии Ожега ощущала лишь першение в горле. И каждый раз было ощущение, что преодолеваешь барьер.

— А, Ожега, проходи. Присаживайся, — оживилась Полина Геннадьевна, отрываясь от экрана компьютера и сбрасываяс плеч красно-полосатый палантин.

Ожега сделала полтора шага и села на короткий бирюзовый диванчик, который можно было смело считать широким креслом. В кабинетах психотерапии должно было быть как-то успокаивающе, всё бежевое или типа того, но здесь наоборот было много ярких деталей. Насколько Ожега помнила из предыдущих разговоров психологички, диван той достался по случаю, но он был настолько чужеродным в «школьной классике», что пришлось под него сделать ремонт. Благо администрация дала на это добро и вроде Полина на свои деньги всё сделала и обставила в позапрошлом году, до этого в мозгопыточной был реальный страх и ужас, только цепей по стенам не хватало.

— Во время «окна» у половины вашего класса у меня был сеанс с Оляной, — прервала вялые мысли Ожеги Полина Геннадьевна, которая развернулась и подкатила своё кресло на колёсиках чуть поближе: кабинет психологической помощи был настолько мал, что рабочий стол стоял поперёк, вдоль стены, иначе совсем не оставалось бы места.

Ожега кивнула. Они с Озарой изучали английский язык, а Оляна захотела учить французский. «Француженка» частенько, особенно в зимнее время, брала больничные из-за своих маленьких детей, так что у той группы случались «окна». Поговаривали даже, что после нового года школа и вовсе откажется от изучения других языков, кроме английского, так как, во-первых, замены француженке не было, а во-вторых, в гороно считали, что детям лучше плохо знать азы английского, чем хорошо бесполезный французский.

— А сейчас я хотела переговорить с тобой, как с её старшей сестрой… и прояснить некоторые возникшие у меня вопросы.

— Чтобы не получилось, как в тот раз? — оборвала её Ожега, чуть поёрзав. Короткий диван был довольно глубоким, и явно подразумевалось, что на него забираются с ногами или спят калачиком, но приходилось просто сидеть, не облокачиваясь на спинку. — Вы уже однажды доставили много проблем от того, что поверили Оляне. И нашу семью замучили проверками социальные службы. Которые, кстати, ничего криминального не обнаружили. Как бы вам ни хотелось.