Книга Несносные дочери леди Элизабет, страница 65 – Юлия Арниева

– И вы поверили незнакомцу? – нахмурился Говард.

– Так он же монеты принёс, – развёл руками столяр, смущённо переминаясь с ноги на ногу, словно провинившийся мальчишка. – Полный кошель, и все как на подбор, лейна, с профилем старого короля. Такие монеты высоко ценятся – чистое серебро, не то что нынешние, с примесями. И наперёд заплатил, всё до последней монетки, будто знал точную сумму.

Мастер развёл руками, и в этом жесте читалось искреннее непонимание ситуации. Его лицо выражало смесь смущения и гордости за проделанную работу, словно он не мог решить, что перевешивает – досада от недоразумения или уверенность в качестве исполненного заказа.

Я озадаченно посмотрела на Говарда, который выглядел столь же сбитым с толку, как и я. Его обычно спокойное лицо выражало крайнюю степень замешательства, что случалось крайне редко. Кто бы ни был таинственный благодетель, он знал о нашем заказе, что уже само по себе было тревожным знаком.

– И где сейчас этот кошель? – поинтересовалась я, пытаясь найти хоть какую-то зацепку в этой запутанной истории.

– У меня с собой, – мастер похлопал по поясу, где висел потёртый кожаный мешочек, потемневший от времени и частого использования. – Хотел вернуть, если что не так. Только мы уж всё привезли, работу сделали… Вы же не откажетесь от заказа, а? Столько дней трудились, лучшее дерево отобрали, все по заветам отца-мастера.

– Можно взглянуть на кошель? – попросила я, протягивая руку.

Столяр с видимой неохотой отвязал от пояса мешочек, потратив несколько мгновений на распутывание замысловатого узла, которым был закреплен кожаный шнурок.

– Вот, лейна, – пробормотал он, наконец справившись с узлом и протянув мне мешочек. – Все монеты там, до единой. Я их даже не пересчитывал повторно, точь-в-точь столько, сколько нужно было.

Кошель был тяжёлым, добротно сшитым из тёмной кожи особой выделки, непромокаемой и прочной, с двойными швами, обработанными воском для защиты от влаги. Металлические клёпки по бокам, предотвращавшие износ в местах наибольшего трения, тусклопоблескивали на солнце, сохранив изысканное тиснение в виде королевского герба Лавении – льва, стоящего на задних лапах.

И этот кошель был… до боли знакомым, настолько, что сердце пропустило удар, а в горле внезапно пересохло. Я много раз видела такой у бедра Говарда – это был стандартный армейский кошель из особой дубленой кожи, какие выдавались только королевским офицерам высшего ранга в Лавении. Такие мешочки изготавливались в единственной мастерской в столице, а кожа для них проходила особую обработку, придававшую ей характерный зеленоватый оттенок на внутренней стороне и метку, которую невозможно было подделать.

Говард свой потерял во время нашего спешного бегства. Я не раз слышала, как он сокрушался об этом, особенно о потере семейной реликвией – серебряной монеты времен основания королевства, которую его прадед получил из рук самого короля за спасение знамени в битве при Серебряных холмах.

– Это стандартный офицерский кошель лавенийской армии, – тихо проговорила я, стараясь, чтобы голос звучал ровно. – Таких здесь не найти, их делают только в столичной мастерской Лавении, по особому королевскому указу.

Я передала мешочек изумлённому капитану, чьи брови поползли вверх, образуя две белесые дуги на загорелом лице. Его руки, привыкшие к тяжести меча, приняли кошель с неожиданной бережностью, почти с трепетом. А пальцы, покрытые мозолями от многолетних тренировок с оружием, погладили кожу знакомым движением, словно приветствуя старого друга.