Книга Проклятие прабабки. Книга 1, страница 65 – Анна Чернышева

— А кто это — Галька и тётка Лидка? — осторожно спросила я.

— Ну Лидка — это сестра еённая, старшая. Намного она её старше была, почитай, лет на пятнадцать, а то и больше. А Галька и Томка — это, стало быть, Лидкины дочки.

Вот оно что! Лидия Ивановна Гаврилова — это Томина мать! Как же я сразу не догадалась! А вот про Томину сестру Гальку я слышала впервые.

— А где была их мать? Лиды и Лизы? — направляла я дальше беседу.

— Варька-то? А непонятно где, я об этом и не слыхала никогда. Тётку Лидку с Лизкой бабка Федора воспитывала. Ну и Лидкиных детей заодно. Шептались по углам, что была тут такая Варька, но вслух её не поминали. Уж не знаю, что там с ней случилось. Мож, померла рано, — рассуждала баба Зина, намазывая на хлеб толстый ломоть масла.

— А баба Лиза что? Она кем работала в колхозе?

— Лизка на общих работах была. И в поле выходила, и косила траву, и пшеницу собирала. Хозяйство у вас тут было большое. Не зажиточное, но на пропитание хватало. Вот мужиков не хватало, да никто на рыжую Лизку и смотреть не хотел. Вот и подалась она в город, отучилась, куда-то на завод устроилась. И всё, пропала. Я почти перестала её видеть. Я с Томкой с детства возилась. Она когда родилась, мне уже десяток годков, почитай, было. Мне её оставляли, когда в поле шли. И она мне заместо куклы была, а потом жизнь соседская подругами сделала.

Баба Зина со смаком допила последние глотки кофе и вытерла губы тыльной стороной руки.

— А потом из городаЛизка уже с твоей мамкой приехала. Позор тогда был — безмужняя, да с дитём. Бабка Федора на неё волком смотрела. Поэтому она быстро засобиралась обратно и потом дооолго не приезжала, — закончила она свой рассказ.

— Баб Зин, а муж у Федоры был? — заторопилась я.

— Какой муж? Дед? Дык я не знаю, при мне не было, — покачала головой моя собеседница. — У вас в доме ведь мужики не задерживаются. Сильная ваша линия женская, всё сами да сами. Как эти… как их… по телику смотрела надысь… амазонки! Те от мужиков только рожали, а потом они им без надобности. Так и ваша порода такая — мужики разовые, а жить с ними — ни в какую. К Лизке вон почти никто не сватался, сторонились местные ваших девок. Вон и Тома всю жизнь одна. Детей не нажила, с тобой только нянькалась.

Я задумалась. Это было очень странно, но я и сама уже поняла, что в нашем роду живут одни женщины. Мальчики не рождаются, мужей нет. Ни отцов, ни дедов.

— А ещё вопрос у меня! А бабу Федору где хоронили? На нашем кладбище? Я что-то могилы её не нашла…

— А где же ещё, у нас. Я только не помню уже, где. Я тогда малая совсем была, бабку вашу больно боялась. Суровая она была, голос громкий. Детей гоняла. Поэтому не знаю. Да ты сходи на кладбище-то, поищи, чай найдешь… — сказала Зина и поднялась. — Ох, спасибо тебе, Танька, за кофе, но у меня ещё дела. Пойду я. А ты больше Гальку-то из архива не обижай. Она мне сказала, что ты на неё порчу наслала-то.

Я ухмыльнулась. Вот тебе и деревня — я пришлая, значит, сразу порчу наслала. Не умею я порчу, на Николаше вон не сработало ничего. Я поблагодарила бабу Зину, попрощалась с ней и вернулась в дом.

Решила поподробнее рассмотреть колечко с гравировкой. Уж больно неприметно оно было спрятано, а мне будто само в руки прыгнуло. И пробы я такие не видела — странные, клейма необычные. Ни тебе 585, ни 958, ни 999.