Книга Семь предсказаний Вероники, страница 84 – Аннабель Ли

– А с того момента, как он тебе отдал артефакт, ты его не снимал?

Дан задумался.

– Вообще-то снимал. Случайно, когда переодевался, стащил шнурок вместе с трикотажной майкой. Заметил только утром в палатке.

– То есть подменить или испортить артефакт мог кто угодно из группы, – вздохнула я. – Никого нельзя исключать.

– У Итана или Борза имелось больше всего шансов это сделать.

– Почему? – не поняла я.

– Мы делили одну палатку.

Я задумалась над его словами. Дан не обвинял своего друга, просто просчитывал все варианты. Да и зачем Итану это делать? Из-за призрачного будущего? Куда подозрительнее сейчас мне казался Борз. Он явно недолюбливал Дана. Это читалось во всем, начиная с того, как преподаватель обращался к нему по фамилии, и заканчивая делами, которые поручались Дану. Каждый раз, когда требовалось что-то сделать, Борз произносил «Ваймс», словно лаял, и отрывисто отдавал приказ следить за периметром, пока все отдыхают, собирать хворост и присматривать за навязанной предсказательницей-неумехой. Удивительнее всего было то, что Дан это терпел и никогда не спорил.

– Итан твой друг. Я не верю, что он на такое способен, – честно сказала я. – А вот Борз… Не пойми меня неправильно, но я заметила, как преподаватель к тебе относится. Ты знаешь почему?

– Из-за отца. Больше причин я не вижу.

– Звучит… натянуто.

– Тебе не понять. Ты не дочь великого Артура Ваймса, которого одна часть королевства боготворит,а другая ненавидит.

– Что ты такое говоришь? Твой отец герой. Какая может быть ненависть?

– Та, что взращивается завистью и привычкой обесценивать чужие заслуги. Борз и отец начинали вместе. Это я знаю точно. Конечно, Борз никогда не говорил в открытую, что терпеть не может моего отца, но это легко понять хотя бы по тому, как он произносит мою фамилию.

– Почему же ты не поговорил об этом с ректором Матеусом?! – воскликнула я. – Такое поведение неприемлемо для преподавателя.

Я не могла даже представить, каково это – три года учиться у человека, который каждый день брызжет ядом и шпыняет тебя просто за то, кто ты есть.

– И что бы ректор Матеус сделал? Поговорил с ним? – Дан усмехнулся. – Это сделало бы мое обучение на факультете невыносимым. Да и не так меня воспитывал отец. Жалуются только слабаки. А я не слабак. И, как это ни странно, уважаю Борза. Он хотя бы со мной честен и всегда говорит, что думает, в лицо.

– Но как… Как ты справляешься со всем этим?

– Я привык, Ника. Привык к тому, что чего бы я ни достиг, это будет списано на покровительство отца. Привык, что даже малейшая ошибка раздувается до вселенского масштаба. Привык, что все смотрят на меня через призму Артура Ваймса и любое отличие в худшую сторону объясняют простой фразой: на детях великих людей природа отдыхает.

Голос Дана звучал отрывисто, резко. Я понимала, что он злится, но эта злость не имела никакого отношения ко мне. Просто наш разговор растеребил старые раны. А еще натолкнул меня на невеселые мысли. Сколько раз я называла Дана «золотым мальчиком», подмечала и высмеивала малейшие недостатки. Боги, да ведь еще на первом курсе, когда кто-то из девочек шепнул мне в коридоре: смотри, это Даниэль Ваймс, сын того самого Ваймса, я уже сделала о нем выводы, сочтя его избалованным зазнайкой.

– Прости, – тихо произнесла я.