Книга Мой первый роман про..., страница 38 – Чинара

Кровопийца, ставший раритетной шкатулкой воспоминаний о той, которая на короткий срок затмила весь остальной мир. И, по сути, стала для монстра целым миром.

Белокурые локоны змейками спускались по плечам, искренняя улыбка лучилась на губах, а в глазах всегда царили тепло и неугомонное любопытство. Она смеялась радостно, открыто, заливаясь звонкой трелью и не замечала, как привлекала чужие заинтересованные и восторженные взгляды. Я же замечал. Каждый шорох в её сторону попадал в поле моего зрения. Одно неверное постороннее, порочащее деву движение со стороны чужака, могло стоить глупцу жизни.

Я мог часами смотреть на нее, следовать изгибам тела, наслаждаться гладкостью кожи, целовать родинку около правого бедра. Проходили часы, дни, годы, но огонь во мне не переставал полыхать. Она умело подбрасывала дрова, и по странности продолжала это делать, даже после того, как покинула меня.

В ту ночь я гулял и искал себе обед. Узкие улочки, объятые теменью, наполненные вонью мусора и испражнений не сулили шелковую шею и голубую кровь, но служили пристанищем массы бедного и пьяного люда.

Три разнотипных стука сердца зазвучали в моей голове. Два пожилых отбивали жадность и похоть, а третье билось загнанным оленем, к голове которого приставлено ружье. Приглушенные голоса, всхлипывания и тонкое, брошенное без единой надежды: «Папа, пожалуйста, не надо».

Отец продавал свою дочь. То ли за долги, то ли решив, что золотые ему ценнее родной крови. Но, получив мешочек в руки, его вторая рука, крепко держащая грязные девичьи волосы, протянула их второму участнику сделки. Купец покупал девчушку вполне для определенных целей. Его кровь сообщала мне обо всех грязных мыслях, копошившихся в его штанах.

Я бы прошел мимо, но обреченный шепотвлил в мое ухо неуместную и глупую фразу: «Я понимаю тебя, папа.»

Что за дура, подумал я, и отец разделял мои взгляды, решив на прощание наградить дочь пощечиной. Его глаза были широко открыты, а ладонь так и не достигла цели.

Купец лишь крякнул, удивившись исчезновению отца, а затем он крякнул снова, выпустил из рук волосы девочки и точно так же исчез в зловонной тьме.

Я был сыт. А у моих ног, дрожа всем телом и обнимая себя за колени, сидела девочка.

— Уходи. — коротко произнес. — Ты свободна.

Она, не переставая ни на секунду трястись, подняла на меня глаза и потрясла головой.

— Заберите меня с собой.

Присев и взяв ее подбородок в руку, поднял голову и всмотрелся в лицо. Пройдоха купец, платил не зря. Она была хороша. Несмотря грязь и худобу.

Еще пара лет и бутон раскроется в прекрасный цветок.

— Я выпиваю таких девочек, как ты. — сжав ее челюсти проговорил я.

Она судорожно сглотнула.

— Тогда выпейте меня, пожалуйста, до дна. И я смогу встретиться с мамой…

Закутал ее в плащ, взял на руки и привел к себе.

Мне думалось, что через пару дней я избавлюсь от неё или устрою себе небольшой пир, как она сама того хотела. Но мне не удалось ни то, ни другое.

Прошли пара дней, затем недель. Флоранс отмыла с себя все нечистоты улиц и теперь пахла луговыми цветами. Выпирающие кости постепенно исчезали, и страх в ее глазах незаметно уступал место любопытству.

Мне нравилось, заботиться о ней. Хотелось казаться рядом с ней лучше, чем я был на самом деле. Я выпивал ей подобных ночами, но теперь старался чаще оставлять свои клыки на тех, кто был завязан грехами.