Книга Твоя на один день, страница 47 – Анна Снегова

Это немая и безысходная нищета. Безнадёжностью пропитан сам воздух в доме. Никогда, за все годы своих путешествий по Эридану, даже в самом глухом углу я не встречал ничего подобного.

Мне хочется запихать в глотку королям Саара все их богатства за то, что допускают такое.

Я миную первую комнатушку, где приютился колченогий стол, а к стенам прибиты полки с какой-то кухонной утварью, и попадаю во вторую.

Застываю как вкопанный на пороге.

Узкая постель, тощий тюфяк, из прорех которого торчит жёсткая солома. Под рваньём, которое у меня язык не повернётся назвать одеялом, спит девчушка лет трёх. Скорчившись клубком, подложив ладони под щёку. Рядом с ней свернулся ободранный серый кот.

А на самом краю постели сидит, сгорбившись и сцепив руки на коленях в замок до побелевших костяшек, девушка-подросток. Ей едва ли тринадцать-четырнадцать на вид. Только глаза выдают возраст этой тощей и угловатой девчонки, у которой острое плечо выпадает из выреза слишком большой для неё рубашки, явно не своей.

Глаза, которые уставились в пустоту перед собой, сверкают лихорадочным блеском на бледном, без единой кровинки лице. Плотно сжатые губы. Упрямства в лице - как на десять взрослых мужиков. Как же ты выжила в этом, моя Фери? Как не сломалась и пришла в мои руки такой – искренней и чистой?

Ты как цветок, с самыми нежными лепестками. Цветок на стальном стебле.

Мелкая девчонка, спящая рядом, очень на неё похожа. Думаю, сестра.

Она ворочается и что-то бормочет.

- Что? – немедленно вскидывается моя. Её голос, который наконец-то слышу, для меня как самая желанная музыка.

Девочка садится и трёт кулаком сонные глаза.

- Мама уже плишла?..

Огромные глаза Фери вспыхивают такой болью, что мне будто дали под дых без предупреждения.

- Спи.

- Я кушать хотю…

- Спи. Твой отец вернётся, я спрошу у негоденег.

Машинально отмечаю это её «твой отец». Отцы у них, судя по всему, разные. В доме не видно присутствия кого-то ещё, тут вообще всего две крохотные клетушки вместо комнат. Ещё немного, и я задену головой потолок. Нечего и думать в таком месте расправлять крылья, проломишь стены и уронишь крышу на головы обитателям. Хотя, конечно, я прекрасно понимаю, что при всём желании моё присутствие здесь не способно изменить вообще ничего. Это ведь всего лишь воспоминание.

И в то же время оно так реалистично, что я не могу не ощущать себя полноправным участником событий. По крайней мере, свидетелем.

Что у тебя случилось, моя Феризен? Из-за чего ты хочешь плакать, но приказываешь себе не делать этого? Я вижу по твоим глазам. Они остались такими же говорящими у тебя, как в детстве – ты знала?

За окном раздаётся какой-то шум.

Фери резко выпрямляется и бледнеет ещё больше. Хотя, казалось бы, куда.

Срывается с места и кидается в дверной проём. Я едва успеваю отпрянуть. Инстинктивно, хоть и понимаю, что мы не можем коснуться друг друга здесь.

Иду за ней как привязанный.

Она бросается к кухонному столу. Хватает выщербленный, тупой нож на костяной рукояти. И прячет в рукав.

Из моей груди рвётся рычание.

Охватывает невыносимое желание крови. Я не знаю, чьей. Но тот, кто заставил так бояться эту бесстрашную девчонку, несомненно, заслуживает самого жестокого наказания. Думаю, ему очень сильно повезло, если к моему появлению в Сааре он уже сдох. И для него же лучше нам никогда не встречаться.