Книга Твоя на одну ночь, страница 122 – Анна Снегова

- Так… всё, всё! Остановитесь! Это выше моих сил. Больше не могу слышать вашу трескотню, голова начинает раскалываться! Имейте в виду, на моих семинарских занятиях отвечать будете коротко, ясно и лаконично, избегая словоблудия! Ибо порядок в словах есть отражение порядка в голове. Вы понимаете, что я хочу вам сказать, Неллис?

Моё сердце забилось в ускоренном темпе. Я кивнула.

- И имейте в виду – я понятия не имею, где вы откопали столь редкий исторический документ, как «Воспоминания Гиацинта Блистательного, им самим записанные с петлёй на шее», я полагала, что манускрипт давно утерян. И читала лишь канцелярский пересказ отдельных мест в протоколе судебного заседания, на котором оглашался итоговый приговор. Но вы просто обязаны мне его достать!

Я кивнула снова. Язык прилип к горлу, и я словно лишилась дара речи.

- Коллеги, если у вас нет вопросов…

Грымза переглянуласьс довольным, как кот, объевшийся сметаны, усачом и с невозмутимым сухарём по правую руку от себя.

- Абсолютно никаких вопросов к этой очаровательной юной леди! – пробасил усач, и подмигнул мне.

- Я могу…

…идти, хотела закончить я. Но не успела.

Дверь распахнулась снова. Очень аккуратно, на небольшую щёлочку.

- Что ещё? – рявкнула грымза.

- Простите! – пропел мелодичный девичий голос. – Я не хотела мешать. У меня важное послание от моей госпожи! Забыла отдать.

Грымза вскочила, подошла к двери. Приняла из белой, изящной руки с крупными перстнями плотный листок очень дорогой гербовой бумаги. На котором выделялось несколько строк, написанных витиеватым почерком. И гигантская подпись с вензелями на пол страницы.

Переменилась в лице.

- Я много раз говорила, что не потерплю вмешательства…

Толстяк тут же с удивительной для его комплекции прытью вскочил, подбежал к ней. Схватил за рукав и постарался усадить на место. Грымза не усаживалась категорически.

- Тише, Орделия, тише! – и он зашептал что-то ей на ухо. Судя по лицу старушенции, она сейчас хотела бы кого-нибудь покусать. Хотя – зря я так уж на неё… даме было, наверное, лет пятьдесят, не больше. Почему-то я вдруг ощутила к ней невероятную симпатию. И следила за каждым её движением с немой мольбой. Она же избегала смотреть в мою сторону.

Дверь аккуратно закрылась с мягким щелчком.

Почему-то во мне родилось крайне нехорошее предчувствие.

- Я не стану в этом участвовать! Девочка – самородок! – ярилась леди Ашизур. Она треснула со всех сил об стол папку с бумагами.

Худой снова отложил чётки и впервые на меня посмотрел. С сожалением. Плохо! Бездна меня подери… это очень плохо.

Я стояла перед ними, слышала, как за спиной усиливается возбуждённый шёпот, и очень хорошо понимала, что чувствовал этот самый Гиацинт перед казнью. Честно говоря, в книге это очень хорошо прослеживалось через всю браваду.

Толстяк что-то пытался шептать грымзе на ухо, яростно жестикулируя. Она молчала. Только всё больше и больше мрачнела. Наконец, он отодвинулся. Усатый завершил извиняющимся тоном.

- Ну вы же доктор исторических наук! Вы должны понимать, моя дорогая Орделия, чем заканчиваются споры с власть предержащими! Мы здесь бессильны. Ничего не можем поделать. Увы.

Грымза наконец-то посмотреламне в глаза. Я никак не могла прочитать, что же такое в её непроницаемом взгляде. Но показалось, что она постарела сразу лет на десять.