Книга О чем молчит река, страница 4 – Изабель Ибаньез

Да, да, да.

– Инеc, – снова крикнула кузина Эльвира, и я вздрогнула. Она незаметно подобралась к моему укрытию. Издалека меня было не разглядеть благодаря магии, окутывавшей старую ванну, но кузина легко меня увидит, если подойдет чуть ближе. На этот раз она повысила голос, и я уловила нотку паники. – Тебе письмо!

Я резко подняла голову и рывком села.

Finalmente^[3].

Я убрала карандаш за ухои выбралась из ванны. Приоткрыла скрипучую деревянную дверь и с робкой улыбкой выглянула в сад. Эльвира стояла в нескольких шагах от сарая. К счастью, Амаранты поблизости не было. Она бы пришла в ужас от вида моей мятой юбки и немедленно доложила бы о моем чудовищном преступлении матери.

– Hola, prima!^[4]– крикнула я.

Эльвира заверещала, подпрыгнула на полметра и закатила глаза.

– Ты неисправима.

– Только когда ты рядом. – Я окинула взглядом ее руки, но письма не увидела. – Где оно?

– Мама попросила привести тебя. Это все, что я знаю.

Взявшись под руки, мы зашагали по мощеной дорожке к главному дому. Как и всегда, я шла быстро. Никогда не понимала, почему тетя такая неторопливая. Зачем идти медленно туда, куда тебе хочется попасть быстрее? Эльвира тоже ускорила шаг. Это прекрасно описывало нашу дружбу. Она всегда следовала за мной по пятам. Если мне нравился желтый, она заявляла, что это самый красивый цвет на свете. Если мне хотелось стейк на ужин, она тут же просила повара наточить ножи.

– Письмо никуда не денется, – со смехом сказала Эльвира, поправляя темно-каштановые волосы. У нее был теплый взгляд, пухлые губы растянулись в широкой улыбке. Мы были похожи во всем, кроме цвета глаз. У нее они отдавали зеленью, в отличие от моих переменчивых карих. – Мама сказала, что на нем каирский штемпель.

Мое сердце екнуло.

Я не рассказывала кузине о Последнем Письме. Она не обрадуется, узнав, что я хочу уехать к Mamáи Papá. Ни кузины, ни тетя не понимали решения моих родителей проводить шесть месяцев в году в Египте. Мои двоюродные сестры и TíaЛорена любилиБуэнос-Айрес: роскошный город с домами в европейском стиле, широкими улицами и кафе. Родственники моего отца были выходцами из Испании и переехали в Аргентину почти сто лет назад. Путь выдался непростым, но в итоге они заработали состояние в железнодорожной отрасли.

Брак родителей был союзом хорошего имени Mamáи состояния Papá, но с годами перерос во взаимное восхищение и уважение, а к моменту моего рождения – в искреннюю любовь. Papáтак и не обрел большую семью, о которой мечтал, но родители нередко говорили, что им и со мной забот хватало.

Интересно, почему, ведь они постоянно уезжали.

Наконец впереди показался дом из белого камня, красивый и просторный, с большими окнами. Элегантный и богато украшенный, оннапоминал парижское поместье. Позолоченный железный забор скрывал нас от соседей. Ребенком я подтягивалась к верхней перекладине, надеясь хоть одним глазком увидеть океан. Он всегда оставался недостижимым, и мне приходилось довольствоваться видом садов.

Но письмо могло все изменить.

Да или нет. Останусь я или уеду? Возможно, каждый шаг к дому приближал меня к другой стране. Другому миру.

Месту за столом с моими родителями.

– Вот вы где, – сказала TíaЛорена. Она стояла возле ворот в сад рядом с Амарантой. В руках у моей кузины был толстый томик в кожаном переплете: «Одиссея». Любопытный выбор. Если я правильно помнила, последняя книга из классики, которую она пыталась прочитать, укусила ее за палец. Кровь запачкала страницы, и волшебная книга выскользнула из окна, исчезнув навсегда. Впрочем, иногда я слышала визг и рычание из клумб с подсолнухами.