Книга Жениться по любви, страница 29 – Хильдур Бок

***

Руку тянуло и ломило, но сбор, которым поделилась Елена, помог уснуть и проспать до самого утра. Ламберт, правда, проснувшись, довольно долго соображал, где он: ни на их с Максом каморку в форте, ни на горенку Катерины место не было похоже, а собственную спальню, стараниями Елены настолько преображённую, он спросонья не опознал. Теперь, выспавшийся и успокоившийся, он готов был признать, что перемены пошли на пользу его берлоге, где он в последние годы, главным образом, отлёживался, когда был ранен или болен, да куда заскакивали на часок служанки — остаться до утра ни у одной не хватило наглости… или не возникло желания? Поди пойми этих женщин.

Елена опять сидела за своим новеньким столом и на возню за спиной только глянула через плечо.

— Идёмте в столовую, — сказал Ламберт, не зная, что ещё сказать.

— Спасибо, у меня совершенно нет аппетита по утрам, а у вас принято очень плотно завтракать, — не отрываясь от своего занятия, отозвалась она.

— Так и будете голодать до самого обеда?

Она по неистребимой своей привычке пожала плечами. То ли «да», то ли «нет», то ли «отвяжись, дурак, надоел».

Ламберт посмотрел немного на спину, с которой распевала беззвучные песни какая-то сказочная птица, и тоже пожал плечами. Не хочешь идти — сиди голодная.

А вот оставлять незаконченной вчерашнюю историю с Гертой он не собирался и после завтрака сказал Георгу:

— Ты не против, если я поговорю с твоей супругой о не слишком приятных вещах?

Георг вопросительно посмотрел на Аделаиду, и та горделиво задрала подбородок, совершенно точно догадываясь, о чём пойдёт речь.

— Сестрица, — проникновенно начал Ламберт, — могу я узнать, с каких пор моего признанного бастарда зовут Герта Мучной Нос?

Беседовали они в кабинете Георга, потому что только там не водилось чересчур длинных ушей и ещё более длинных языков. Говорить о семейных делах в той же столовой — этак проще было сразу собрать жителей Волчьей Пущи на храмовой площади и объявить им о раздорах в семье.

— С каких пор моих сыновей зовут идиотами, недоумками и прочими подобными прозвищами? — парировала Аделаида.

— Мне хвалить их, когда один лезет под стрелы собственных егерей, а второго я ловлю под подолом соседской супруги?

— А мне хвалить вашего гоблина в юбке, когда она в отместку кухарке тащит в замок здоровенную крысу и врёт, что та якобы ручная? — У Аделаиды на скулах запылали пунцовые пятна, и она, наступая на Ламберта, продолжила в праведном негодовании: — вам ваша деревенская избранница плакалась, что я её доченьку обижаю, оскорбляю и чуть ли не секу розгами? А что ваша Гертруда хуже всякого мальчишки, она не рассказывала вам? — Сжав кулаки, она наступала на Ламберта, так что он невольно попятился: ну, не драться же с нею. — Вы мне повесили на шею ребёнка, понятия не имеющего о том, как надо себя вести, — продолжала обличать его Аделаида, — словно у меня своих забот мало, и ещё в чём-то меня обвиняете? Вы с дочерью проводите от силы четверть часа, когда вообще в замке появляетесь! А остальное время она тут никому не нужна. Глупая и невоспитанная, лживая дрянь! Да я просто боюсь её к своим детям подпускать!

— Ида! — поморщился Георг.

— А что Ида? — взвилась та. — У меня шестеро своих детей, а вы мне навязываете ещё и эту дикарку! У вас, братец, есть теперь супруга, вот пусть она с вашей дочерью и возится. Она же прекрасно воспитана и образованна, — ехидно передразнила она кого-то, кто посмел хорошо отозваться о Елене. Она замолчала, тяжело переводя дыхание. Потом сказала с вымученным спокойствием: — прошу простить меня, дорогой, но у меня ещё очень много дел. Или вы что-то ещё хотели сказать мне, братец?