Онлайн книга «Хозяйка Его Виноградников-2»
|
Вокруг ахнули. – Душил? – переспросили, заохав и заойкав, наиболее впечатлительные. – Прямо-таки и душил? – скептически уточнил один из мальчишек. – А ты на шею его сначала посмотри, а потом задавай идиотские вопросы! – авторитетно парировала «героиня дня, нет, года, нет, столетия». – А Михеле?.. Как он?.. – едва слышно спросил кто-то сзади. – О-оооо! Михе-эээле… – важно продолжила Алессия, – он тоже был молодцом! Он в нос бандиту ногой как заехал и сломал! Кро-оови-иищи бы-ыыло… Тоже молодец тем временем с видом обречённого на тяжкие муки лежал в постели, закутанный по самую макушку в одеяло и героически терпел заботу. В том смысле, что терпел он её со стойкостью и мужеством последнего выжившего в окопе – умирать так с такой силой духа, о которой потом сложат баллады! То есть, без жалоб и стенаний! Но и поощрять мучителей тоже был не вариант. Ладно еще мама и жена брата – эти только причитали, ахали, охали и без конца и края поправляли его подушки, каждые полторы минуты целуя его то в лоб, то в нос, то в одну из щек. Но были еще и старшие братья, и отец, и Дэвид со своими нравоучениями и лекциями! Вот их он точно поощрять возражениями и, тем более, оправданиями не собирался! Посему страдал «тоже молодец» молча. Но с гордым видом оскорбленной, но не сломленной добродетели, а также чести и достоинства! Потому как ну совсем совести у некоторых нет! Целитель (жестокосердная скотинатакая! Много он понимает!) сказал, что он не очень серьёзно пострадал. Но Михеле лучше знал. Его душили. И это было серьёзно. Очень серьезно! На шее – синяки, причём такие, что горничные, увидев, разохались и побежали ставить свечки святому Августину и святой Эржине. А мама так и вовсе расплакалась! Ему больно было глотать, говорить и даже просто лежать нормально не получалось – всё тянуло, саднило и пульсировало. А потому ему было не до лекций и нотаций! И не до куриного бульона! Вот если бы шоколад и пироженки… Но… Рядом с постелью стоял столик с отварами трав, компрессами и, что б его, куриным бульоном! Только куриным бульоном! И ни одной тебе пироженки или шоколадки! И ладно б только это, так еще ж отец, братья и старый падроне по очереди читали лекции и нотации… Вообще у людей совести нет! Ему и так тошно было (причем в прямом смысле слова), а они… – Но я же поймал его! – в конце концов не выдержал и ответил Михеле. – Да поймал, конечно, – согласился отец. – Молодец. Герой. Спаситель отечества. Но шею-то он тебе чуть не свернул, а?! Эх, выпороть бы тебя за такое геройство, чтоб в следующий раз соизмерял свои силы! О матери хоть бы подумал! Михеле мрачно посмотрел на отца из-под одеяла и демонстративно вздохнул. Ему было обидно. Ну правда, что за несправедливость? – Так я ж думал, – сдавленно прохрипел он, хотя говорить было больно, – если я побегу взрослых звать, вор уйдёт… – Вор уйдет! – буркнул отец. – Ну и пусть бы ушел! Если бы Алессия вовремя не появилась… – он запнулся, стиснул челюсти и перевёл взгляд в сторону, будто борясь с мыслями, которые не хотел озвучивать. – Ещё и сестру втянул! А если бы и она пострадала?! Ей же всего пять лет, Михеле! Пять! О чём ты думал?! Он навис над кроватью, широкоплечий, мрачный, с глазами, в которых плескался так и не отпустивший его страх за жизнь детей. |