Книга Дом грозы, страница 46 – Ксюша Левина

Энграм вопил что-то вроде: «Это же мой брат!», были и другие голоса, но никто не смог переубедить сирену. Брайт Масон сделала, что хотела, увидела жертву у своих ног, испугалась и ушла.

В тот день Фандер понял несколько вещей. Во-первых, иные и правда зачастую сильнее истинных, и можно сколько угодно кричать о своей священной крови, на том свете это не поможет. Во-вторых,иные тоже хотят жить, как и все в этом мире. В-третьих,иные ненавидят истинных ничуть не меньше, чем истинные ненавидят иных. И в-четвертых, методы иных такие же грязные, как и методы истинных. Тогда не все ли равно, на чьей стороне быть?

И чем больше он думал о том, что нет правильного выбора, тем больше сомневался в этом. А вдруг правильная сторона есть, вдруг Фандер чего-то не знает, вдруг он все-таки ошибся? И возникала ненависть к себе, скребла душу когтистой лапой и шептала: «Ты все испортил, живи теперь с этим!»

Тогда Фандер лежал на земле, пока вокруг бегали люди, и думал о том, как страшно жить в мире, где ты тупой слепой котенок. Все его поступки в будущем стали следствием той сцены. Брайт Масон поставила на место Фандера Хардина, и он наконец-то протрезвел. Этот эпизод его жизни прокручивался в голове снова, и снова, и снова, и снова.

Отец счелФандера слабаком. Он был уверен, что сила иных — это миф и что благородства и аристократичности вполне должно хватить для победы над ними. Его представления оказались настолько смешными, что Фандеру стало попросту жаль отца.

Просто. Тупой. Слепой. Котенок. Такой же, как я и все остальные…

Соблазн перейти в Сопротивление был велик. Только дурак не видел, что они побеждают. Соблазн все бросить и уехать был огромен, но никто не знал, что станет со сторонниками Ордена. А было бы так просто: бросить отца и мать в Бовале и вернуться туда через пару лет, чтобы со скорбью на лице попинать дымящиеся обломки разрушенной страны.

Увы, не получилось.

— Где ты была? — Он трет лицо и глаза, чтобы прогнать сонливость.

— Документы. — Нока швыряет ему на колени папку, и та чуть было не падает под ноги. Нимея резко выворачивает руль: — Придурок! Куда вылез?! — вопит она в приоткрытое окно на какого-то лихого гонщика, уже ставшего точкой на горизонте. У нее сомнительный стиль вождения: что-то среднее между отчаянным лихачеством и навыками настоящего профи.

Нока, не тормозя и придерживая руль коленом, открывает бутылку воды и отпивает из нее. Фандеру становится не по себе.

— Это твои поддельные документы на случай чего. Мы приближаемся к экимской границе, там их покажем. Поздравляю, ты теперь Хандер Фардин.

— Как… непримечательно. Совсем не подозрительно. Мои поздравления, — бормочет новоиспеченный мистер Фардин, разглядывая чистенькие документы.

Нока бормочет себе что-то под нос и не удостаивает Фандера взглядом.

— Так, еще в одно место.

— Расскажешь?

— Много чести.

Она какое-то время молчит, поглядывая на знаки и ворча ругательства вслед водителям, оставшимся безучастными к ее возмущениям, а потом отвечает:

— Артефакты. У нас толком ничего нет, а мы оба не способны к бытовой магии, верно? Я пыталась в Траминере что-нибудь достать, но большинство лавок закрыто, людям теперь такое не по карману.

— Советую тогда собрать еще и аптечку.

— Ой, брось, это еще зачем?

— Ну лечиться мы тоже не сможем.