Книга Дом грозы, страница 67 – Ксюша Левина

— Нет.

— И ты его не любишь.

— Люблю.

— Ну я не о том, я…

— Хар-рдин, — тянет Нимея. — Слишком много вопросов. Я, кажется, ответила.

Он выдыхает, вытягивает руки и хрустит пальцами. Да, она ответила. Но легче как-то не стало. Фандер из последних сил старается принять, что ответ был достаточно однозначен, но все-таки ищет в нем подвох.

Любовь — сложное и чертовски бессмысленное слово.

Сейчас нет, в будущем — возможно.

Сейчас нет, раньше — да.

Сейчас — да, в будущем — не знаю.

— Что мне тебе рассказать? Любую правду? — Он не любитель рассказывать что-либо, а уж честно делиться своими переживаниями тем более. Кто знает, чем обернется откровенность?

— Да. Любую. Но искренне. Если умеешь.

— Умею. Наверное.

И все-таки продолжает молчать еще какое-то время, пока не слышит по ту сторону недовольный стук.

— Ладно-ладно… Я просто выбираю.

— Выбери что-то, что сделает тебя человеком в моих глазах, — шепчет Нимея, и по ту сторону раздается легкий стук, будто она сменила позу и приклонила к стене голову, Фандер делает то же самое, прижимая к затылок к стене.

— Хм… Я даже не знаю, что может человека сделать человеком.

— Благородство. Любовь. Дружба.

— Я влюблен, — тут же на одном выдохе говорит Фандер и жмурится опять, так сильно, что болит натянувшаяся кожа у корней волос. — Сильно. Очень. Давно.

Отрывистые слова никак не складываются в предложение, звучит чертовски глупо, но он надеется, что искренне.

— Взаимно?

— Нет. — Хардин смеется. — Конечно нет… Но она крутая. И мне, наверное, достаточно знать, что она жива и счастлива. Черт,я так давно влюблен в нее, что уже и не помню себя другим. — Становится легче, появляется мстительное чувство удовлетворения, будто именно вот этого и не хватало, чтобы ощутить страдания в полной мере.

— Она знает?

— Нет, что ты.

— Почему?

— Зачем ей я? Наивно думать, что я мог бы быть… нужен ей.

— Может, она тебя стоит.

— Нет. Она стоит сотни таких, как я. Хотя я романтизирую, конечно. Она страшная стерва.

— Тогда за что ты ее любишь? Если скажешь, что за красоту, я рассмеюсь тебе в лицо.

— Тебе нельзя смеяться мне в лицо, потому что мы в Монастыре Правды, забыла? — Фандер поворачивает голову и прижимается к стене щекой, будто по ту сторону Нока могла бы сделать так же. Это было бы так трогательно, что даже представлять подобное больно.

— Конечно, конечно. Ну так что? За что ты ее любишь, эту стерву?

— Она смелая и храбрая…

— Это не одно и то же?

— Нет. Храбрость — это проявление смелости. А смелость — это… мудрость, наверное. Это что-то внутреннее, не уверен, что я тот, кто может объяснить тебе такие вещи. Она без раздумий бросается в пекло, если знает, что там есть что спасти, и ни за что не пойдет просто так, забавы ради.

— Какой дурак бы так сделал?

— Я…

— Что?

— Мне кажется, я из таких людей. Хотя, может, ошибаюсь. Сейчас не обо мне, а о ней. Она бескорыстная. Абсолютно. Ей вообще ничего в ответ не нужно, ей плевать, что о ней думают люди, она не ждет их одобрения. Она чертовски красивая, ты не представляешь насколько. Когда я вижу… виделее, в мою грудь как будто кто-то вонзает раскаленное железо.

— Что же тогда приятного в такой любви?

— О, поверь. Я бы многое отдал, чтобы смотреть на нее каждый… каждый день, даже если будет больно все время.

— Мазохист. Грудь болит, а ты наслаждаешься. — Тихий смех по ту сторону тревожит нервы, которые и без того еле держатся.