Книга После развода в 40. Между нами твоя истинная, страница 74 – Екатерина Гераскина

— Он слаб. Ему нельзя покидать место силы. А ты должен сливать свою магию.

— Меня отправляютна фронт бороться с василисками.

— Что?! — прошипела королева Неблагого Двора. — Знал бы ты, что именно эти ползучие гады были орудием Чарльза и убивали вас… — зашипела фейри и приблизилась к ребёнку, провела пальцем по щеке сына. Столько тепла было в её прикосновении.

Я встал рядом и дотронулся до него. Мои руки дрожали.

— О чём ты? — резко спросил я. — Меня раздражает, что я ничего не понимаю!

— Так слушай, — сказала она. — Отринь всё, что ты знал. Очисти разум от лжи и магии. Сними завесу, наложенную на вас василисками.

Их магия слабеет. Твой император скоро вновь воспользуется их силами. И проиграет! Василиски давно нацелены на ваши земли и ресурсы. Фейри, что всегда хранили границы должны вернуться.

Она хлопнула в ладоши тихо — так, чтобы не разбудить сына, — и деревянная стена разошлась в стороны. На улице в дверь колотила руками мать, а бабушка металась вокруг нее, она не могла проникнуть в этот Холм. Но стоило им увидеть проход, как они замерли.

— Входите. У нас будет разговор, — проговорила фейри.

А потом из пола выросли кресла, сложенный из переплетённых корней и дёрна.

— Мы хотим посмотреть на внука, — безапелляционно произнесла мать.

— Так смотрите же, — ответила фейри. — Евангелина, ты знаешь, кто ты?

— Да, — ответила бабушка и, не обращая внимания на фейри, нависла над правнуком.

— А кто я?

— Догадываюсь, — не оборачиваясь тихо ответила бабушка. Фейри тепло улыбнулась.

— Хорошо.

И вот тогда Королева Неблагого Двора — Сиятельная Тьма — начала рассказывать историю заката жизни целой волшебной расы.

Поверить в то, что говорила Сиятельная Тьма, было сложно, если сказать честно, практически невозможно.

Это казалось чем-то запредельным, непостижимым для человеческого ума.

Я никак не мог осознать масштаб этого ужаса, этого геноцида, устроенного против целой расы — магической, древней, волшебной.

И из-за чего? Из-за того, что Император-Драконов выдумал проклятие — из мести, из гордыни, из боли, в которую он сам себя загнал.

Он возложил вину за свою бездетность на женщину, убитую горем! На ту, кто просто горела в отчаянии и боли от потери сына? Которая плакала над телом сына и кричала в воздух слова?

Сколько таких проклятий было после, сколько матерей склонились над телами своих детей, погибших в его войнах?

Их слова не обращались в реальность, на них он не обрушивал гнев.

Но стоило «проклясть» его бывшей супруге, королеве Неблагого Двора, — и он уничтожил целый народ!

Выжег Холмы. Разрушил всё, что не поддавалось его власти.

Как вообще можно было убить собственного сына только потому, что тот был не чистокровным драконом, а наполовину фейри?

Ради чего? Ради мечты о «чистоте крови»? Ради новой жены, ради очередного наследника, ради того, чтобы доказать, что боги благословили его истинную?

Он не думал о том, что, возможно, именно боги покарали его за первый грех.

За то, что предал любовь, за то, что пролил кровь своего ребёнка.

Но когда я смотрел в глаза Сиятельной Тьмы, я понимал: она не лжёт.

В её взгляде — боль, древняя, застывшая, как лёд.

Ей тяжело.

Тяжело жить, зная, что её народа больше нет, что остались лишь крохи — потомки, случайно уцелевшие, лишь искры былой силы, слабосилки.