Книга Академия льда и пламени, страница 38 – Энн Шайн

Элеонора улыбнулась. Жестоко, победно. Она опустила взгляд на мои ботинки — грубые, стоптанные, в комьях земли из оранжереи. А потом перевела взгляд на свои изящные туфельки, расшитые жемчугом.

— Запомни свое место, замарашка, — произнесла она, чеканя каждое слово. — Ты можешьсколько угодно пыжиться и учить заклинания , но ты никогда не станешь одной из нас, — она подошла еще ближе и, глядя мне прямо в глаза, сказала с ледяным спокойствием: — Ты лишь грязь под моими туфельками. Не более. И если еще раз посмеешь назвать моего жениха по имени, я сотру тебя в порошок. Раздавлю так же, как садовник давит слизней.

Она толкнула меня плечом, проходя мимо. Её свита последовала за ней, обдавая меня волной презрения и дорогих духов.

Я осталась стоять посреди аллеи. Грязная. Уставшая. Униженная.

По щеке скатилась одна-единственная горячая слеза. Я зло смахнула её грязной рукой, оставляя на лице полосу земли.

— Грязь, значит? — прошептала я в темноту. — Грязь бывает разной. Бывает лечебная. А бывает та, в которой буксуют даже самые дорогие колеса.

Я подняла голову и посмотрела на сияющие окна башни, где жил Ален.

— И плевать. Плевать на всех вас! Идите вы все!

Я развернулась и пошла прочь, чувствуя, как внутри, вместо боли, начинает разгораться холодное, яростное пламя решимости. Я им покажу. Я им всем покажу.

Кира

Злость — это топливо. Высокооктановое, опасное, но чертовски эффективное. На такой смеси можно проехать сотню кругов без пит-стопа, можно выжать из мотора максимум, пока поршни не вылетят через капот... или перекопать всю оранжерею за два часа, даже не заметив усталости.

Я работала как одержимая. Мотыга в моих руках мелькала так быстро, что сорняки, кажется, выпрыгивали из земли сами, лишь бы не попасть под удар. Комья земли летели во все стороны, пачкая и без того грязную одежду, но мне было плевать.

Я представляла на месте этих несчастных растений напомаженную физиономию Эммилии, надменную, фарфоровую улыбку блондинистой куклы и тот самый холодный, равнодушный взгляд Алена.

— Получай! — я с размаху вонзила лезвие в твердую землю, выкорчевывая корень крапивы. — И ты тоже! «Грязь под туфлями»? Я тебе покажу грязь! Я устрою тебе такое грязевое ралли, что ты захлебнешься в собственном снобизме!

Воздух вокруг меня звенел от напряжения. Моя магия льда, обычно холодная и спокойная, сейчас пульсировала в такт бешеному сердцебиению. Температура в моем углу оранжереи упала настолько, что на широких листьях тропических пальм выступил иней.

Хищные цветы в соседней кадке испуганно втянули лепестки и притихли, стараясь слиться с ландшафтом. Даже вечно голодный Зубастый Гиацинт, который обычно пытался цапнуть меня за локоть или утащить секатор, сейчас сидел смирно, захлопнув пасть и притворяясь обычным безобидным одуванчиком. Они чувствовали: к этой двуногой сейчас лучше не лезть. Сожрет.

— Эй, полегче! — раздался скрипучий голос, перекрывая звук моих ударов. — Ты мне так фундамент подкопаешь, и вся оранжерея рухнет в тартарары. А мне потом объяснительную писать?

Я замерла, тяжело дыша. Пот заливал глаза, смешиваясь с грязью на лице, сердце колотилось где-то в горле, отдавая в виски.

Мадам Фиора стояла в проходе, опираясь на свою сучковатую палку. Из-под неизменной зеленой шали, похожей на мох, на меня смотрели цепкие, умные глазки-бусинки. Она не выглядела испуганной, скорее — заинтересованной.