Книга Среди гроз и теней, страница 125 – Анна Бруша

– Еще один. Хозяйский сынок!

Мертвячка с укором взглянула на Ингар. Красные глаза опасно полыхнули.

– Ты же говорила, у них пятеро детей.

– Пятеро, шестеро. Почем мне знать.

– Как тебя зовут, дитя? – спросила старшая мертвячка, обращаясь к мальчику.

– Я сын барона Инганнаморте.

Мертвячка расхохоталась.

– Инганнаморте! Ты не говорила, что мы съели семью Инганнаморте! – Она чуть ли не визжала от восторга. – Ты… ты знаешь, что значит, твое родовое имя?

Паренек упрямо молчал.

– «Обманувший смерть!» О, это знак… Ингар, окажи этому юноше честь, – красные глаза блеснули лукаво и зло. – Тем более твое имя рифмуется с его. Да! Да, точно знак. Определенно.

– Ты хочешь, чтобы я…

– Дай ему испить своей крови. Можешь, конечно, разорвать горло, и тогда малыш умрет окончательно, и никакой шутки не будет.

– Не стану я…

– Эй, ты, – обратилась мертвячка к магу. – Мы сыты, поэтому придуши его.

Маг без раздумий собрался исполнить приказ.

– Стой! – крикнула Ингар и двинулась к мальчику. – Я это сделаю.

Он старался сохранить спокойствие и встретить смерть, как подобает мужчине благородного рода. У смерти были желтые кошачьи глаза. Она заключила его в объятия, и клыки вонзились в горло.

Когда мальчик побледнел, как полотно, то Ингар влила ему в рот немного своей крови.

Мертвячка наблюдала за этой сценой с довольной улыбкой. Красный маг никак не реагировал, едва ли он понимал, что происходит в комнате захваченного замка. А может, ему было все равно.

Через несколько дней я могла оценить результат. Мальчик преобразился до неузнаваемости. Руки вытянулись, и на неестественно длинных пальцах теперь красовались острые когти. Глаза стали совершенно черными. Он был бледен до прозрачности: под кожей проглядывали фиолетовые жилы. Передвигался Инганнаморте согнувшись, ему нужно было то и дело отталкиваться руками от земли.Он, точно верный пес, жался к ногам Ингар, двигал ушами и заглядывал ей в лицо, стараясь уловить малейшее изменение в настроении своей хозяйки.

На людей, если они оказывались поблизости, он рычал, пару раз бросался и кусал.

Мертвячка надела на него кожаный ошейник и водила на поводке, дергая, если он нападал без разрешения.

Дневной свет беспокоил нового мертвяка, на солнце его черные глаза начинали слезиться кровавыми слезами, он хныкал и поскуливал, стараясь укрыться в тени.

* * *

– Над чем размышляешь? – спросил Йотун, заходя в комнату и кладя поверх карты еще ворох бумаг.

– О том, что у вас, будут весьма зубастые конкуренты в завоевании.

Он усмехнулся.

– Мы будем кусаться в ответ, – сказал он и тут же продемонстрировал решительность своих намерений, от чего я невольно рассмеялась.

После ночи, когда Йотун признался в любви, он стал терпелив и внимателен ко мне. Ухаживал за мной с большой нежностью: дарил драгоценности и милые безделушки. Перед сном мы читали вслух, даже пронзительные тролльи поэмы, которые я узнала благодаря Тиссе. Мы ласкали друг друга с исступленной страстью. Грозящая опасность и неправильность всего происходящего обострили чувства до предела. Я узнала, что когда ярость смешивается с любовью, она превращается в бурю, которая затмевает все вокруг.

Мы больше не касались темы моей роли в завоевании, но Йотун начал свободно говорить о предстоящем походе. Он рассуждал о новом мире, который, по его мнению, станет прекрасным и справедливым местом.