Книга Среди гроз и теней, страница 97 – Анна Бруша

– Я чутко сплю, – с достоинством сообщила Аян. – И непременно бы проснулась, если бы кто-то попытался проникнуть в дом. И яло эманта Мальта не отличается… способностью тихо себя вести… Дом советника – это благопристойное место, несмотря на наличие человека.

– Спасибо, Аян, можешь вернуться к себе. Никто в тебе сомневается, – сказал Йотун.

Ключница поклонилась.

– Прошу простить, что позволила себе дерзость, – сказала она и степенно удалилась.

– И все же позвольте мне допросить яло эманта, советник? – попросил Маг. – Уверен, она что-то скрывает.

Его взгляд цепко ощупал мою фигуру, задержался на лице.

– Я сам поговорю с ней. – сказал Йотун. – Иди к себе, Мальта.

По лицу Йотуна нельзя было ничего угадать. О моем существовании временно забыли: мужчины вернулись к непринужденной беседе.

Йотун поинтересовался у Мага, собирается ли тот взять себе наложницу, на что Маг принялся рассказывать, что уже присматривался к нескольким девушкам, но каждая в его глазах имела какой-то изъян.

На негнущихся ногах я вышла из комнаты.

Гитте поднялась со мной наверх.

– Тайрис, камнипредупреждали: от тебя потребуется смелость, – напомнила она.

Но она неверно истолковала мое волнение.

– Нужно как-то предупредить Атали, – сказала я, прохаживаясь по спальне. – Надзиратели – это очень серьезно, Гитте. Они давно ищут повод сорвать злость на наложницах, и Атали подходит для этой цели куда лучше, чем Дагней.

Ответ я не успела выслушать.

* * *

Сырок… ныне Монархо наблюдал, как два дюжих молодца затаскивают в его покои огромное зеркало в вычурной золотой раме.

Парни пыхтели и сопели, стараясь не поцарапать драгоценный груз.

– Не уроните. Осторожнее, – давал указания Монархо. – Вон туда, к стене.

Зеркало опасно накренилось.

– Держите крепче, дурни! Или лишитесь рук!

А он довольно быстро освоился со своим положением и вел себя, точно принц крови. И одет он был соответственно. Пурпурный бархат, голубой шелк, бриллиантовая булавка украшала ворот.

Монархо небрежным движением провел рукой по напомаженным блестящим кудрям, как будто это он тащил неподъемную ношу, и выпрямился во весь свой невеликий рост.

Зеркало было установлено.

Карлик прижал надушенный платок к носу, дожидаясь, когда слуги удалятся.

– Пошевеливайтесь, все провоняли своим потом, – капризно сказал он.

Оставшись в одиночестве, он бросился к зеркалу и принялся разглядывать свое отражение.

Он стоял, чуть выставив одну ногу вперед, заложив руки за спину, чуть наклонив голову набок.

В этом положении Монархо застыл в странной, противоестественной неподвижности, живыми оставались только глаза, они внимательно изучали комнату в отражении.

Зеркало было таким огромным, что как будто вмещало в себя все пространство просторных покоев: окно, за которым чернела ночь, кровать с высокой периной и горой подушек, гобелен с масштабной сценой охоты на белого оленя.

Отражение шевельнулось. Наклонило голову в другую сторону, потом опустило руки.

Сам Монархо повторил движения своего отражения и помахал ему рукой. Отражение ответило тем же.

И отражение и отражаемый задвигались.

Они гримасничали, крутились на месте волчком, точно дети, которые затеяли игру с понятными им одним правилами.

Трудно сказать, сколько времени все это продолжалось, но в какой-то момент грань между зеркалом и комнатой истончилась, и если бы не золотая рама, служившая точным ориентиром, то было бы непонятно, где настоящее, а где отраженное.