Онлайн книга «Эхо Танорга»
|
Любящий выпить Велес в какой-то момент вызывал у меня паранойю, но, вспомнив все наши встречи, я пришел к выводу, что те эмоции, которые я от него улавливал, относились исключительно к зависти к работе в киберотделе. Судя по всему, у Велеса была не одна, а две слабости — алкоголь и компьютерные игрушки. И почему-то второе он считал необходимым скрывать, в отличие от первого. Глеб… был общительным и просто всегда ко мне неплохо относился. Не знаю, что это, интуиция или какая другая штука, но мне казалось, что крышующий синдикат полицейский будет в принципе скорее угрюмым, чем доброжелательным. В психологии есть понятие когнитивного диссонанса, когда человек, делая что-то, противоречащее его убеждениям или морали, начинает искать способы оправдать свои поступки, чтобы избежать внутреннего конфликта. Это защитный механизм, который позволяет сохранить чувство собственной правоты, даже если действия идут вразрез с общепринятыми нормами. Полицейский, который начинает крышевать преступный синдикат, сталкивается с этим диссонансом. Сначала он может оправдывать свои действия тем, что делает это ради выживания или личной выгоды. Но со временем самообман укореняется, и человек начинает искренне верить в собственную правоту. Чтобы уменьшить чувство вины или стыда, он может начать негативно относиться к коллегам, которые остаются на «правильной» стороне закона. Их честность напоминает о его собственных компромиссах, что только усиливает раздражение и неприязнь. Глеб слишком положительный по характеру, он даже на Олафа призывал не повышать голос, когда тот так откровенно накосячил. Оставались ещё Верочка и дюжина человек,которые плюс-минус могли бы крышевать синдикат, но у них не было столько власти, и они не относились к элитному отделу наркоконтроля. Последней кандидатурой был Виктор. С точки зрения шефа, тот проработал слишком много лет в СПТ, чтобы предать. Однако я пораскинул мозгами, и стало очевидно, что именно он и есть крыса. Возможность — есть. Мотив — тоже. Как и характер. Двадцать лет работы в наркоотделе, а продвижения у него не было. Объективно, Виктор не тянул на повышение, но в то же время я всегда чувствовал в нём амбициозность и зависть с горьковато протухшим амбре. Такие люди, как он, не любят пускать всё на самотёк и обязательно берут все инструменты жизни в свои руки. А уж законные они будут или не очень — не суть важно. — Как вообще можно было закрыть дело за две недели? Признайся, у тебя в том картеле не иначе как тёпленькая подсадная утка имелась. Ну? — Нет, уток не было. Повезло просто. — Что-то тебе часто везёт. — Да вроде как всем. — Да вроде не как всем. Разговор за дверью выдернул меня из размышлений. — Шеф, у меня есть информация, которая, возможно, повлияет на состав СПТ и вообще на дело об «амброзии». Пожалуйста, закройте дверь и включите глушилку звуков. — Хорошо, но у тебя три минуты. Я очень занят. Чтобы их никто не прервал? Умно. Я повторно хмыкнул, услышав шаги шефа, подходящего ко входной двери, а затем лёгкое гудение. Подсобка относилась к кабинету, поэтому голоса я продолжал слышать отлично. Оставалась крошечная вероятность, что я всё-таки ошибся в своих выводах… — Слушаю. — Елисей Варфоломеевич. Вы только сядьте, мало ли что. У вас сердце не самое молодое, а новость будет очень и очень неприятной. Я понимаю, что вы здесь всем нам как отец, и вообще, мы одна большая семья… |