Онлайн книга «Посткарантин»
|
Мы направились к столику, и я почувствовала удушающее волнение. Оно было неприятное, липкое. Пробираясь к звезде, я всё смотрела на потенциального Цента. Шатен с кучерявой бородой и уставшим взглядом был одет в «цифру». Его бронежилет, винтовка и рюкзак были аккуратно сложены на диване неподалеку. Парень крутил в руках железную кружку. На столике, за которым он сидел, я заметила тарелку с ломтем хлеба и двумя кусками сыра. Меня охватила дрожь. Чем ближе я подходила к Центу, тем сильнее волновалась, но собираться с мыслями времени не было. – Здорово, Цент, – сходу выдал Вебер, подобравшись к столику у звезды. Цент поднял взгляд и удивленно уставился на Вебера. – О, Санёк! – улыбнулся он. – Привет! Давно не виделись. В Купол собрался, что ли? – Точно, – кивнул Вебер. – И не один. Забыв о растерянности, я уселась в кресло рядом с Вебером. – А вы, мисс? – приподняв бровь, спросил Цент. – Попрошу представиться. – Мария Орлова, – ответила я. – Я дочь Алексея Орлова, друга Михаила Георгиевича Соболева… Некоторое время Цент молчал, глядя на меня с совершенно бесстрастным лицом. Сначала он нахмурился и почесал висок, затем его лицо начало медленно вытягиваться от удивления. Цент посмотрел на Вебера, затем снова на меня. – Стой, стой, стой! –покачал головой он. – Мария Орлова… Этого не может быть! Они сказали, что ты… – Я жива, как видите, – перебив Цента, сказала я. – Вебер помог сбежать мне из Адвеги, и теперь я очень хочу попасть домой, увидеть папу… и рассказать всё непосредственно Михаилу Соболеву. Это очень долгая история. Правда. Цент покивал. Он был явно в недоумении, но весьма воодушевлен и даже рад. Мне было приятно. – Слушайте, ребят, ну, раз всё так… Давайте, завтра у памятника Жукову. В десять утра собирается выезжать в Купол весь наш конвой. Ждём там… Встречу вас с начальником конвоя, переговорим и двинем в Купол… Я не сдержала улыбки. Сердце задрожало от сладкого трепета. Домой! К папе! В Купол!.. Господи, какое же это счастье! *** Мы с Вебером вышли из бара, затем покинули ГУМ и выбрались на улицу. А между тем вечерело. Ветер стал совсем холодным, а моя усталость слишком сильной. Пройдя через узкие переулочки, мы с Сашкой зашли в одно из старинных зданий. Миновали вход и направились вперёд вдоль заброшенного этажа. Здесь, в этом здании, куда мы зашли с Вебером, повсюду были наставлены картонные коробки из‑под дорогой одежды, у стен поблескивали кривые осколки, валялись обломки мебели. Судя по всему, до войны здесь располагался какой‑то магазин: бутик или что‑то вроде того. Мы прошли через зал, кашляя в кулак от страшной пыли, затем вышли на слабо освещенную лестницу, так же, как и холл, засыпанную старым хламом, и поднялись на второй этаж. Там мы наткнулись на некоторое подобие стойки регистрации, за которой сидела старушка, листая какой‑то буклет. Оплатив ей жилье из двух смежных комнат, мы прошли за дверь, на этаж. Гостиница здесь была дорогая, не слишком востребованная. Народа было мало, но мы решили, что хватит с нас этой толкучки в дешевых трактирах. Один разочек можно и в такой пожить, чай, не каждый день в Москве бываем, а жетоны вроде как и есть ещё. Вебер пропустил меня в просторную прихожую, где стены были завешаны винтажными плакатами, а по углам у кожаных кресел горели пыльные торшеры. Дубовые двери многочисленных комнат, уходящие по длинному коридору в две противоположные стороны от прихожей, были закрыты. Коридор был освещен всего двумя бра в разных концах. Но благодаря окнам в каждом конце коридора здесь было не так уж и темно. |