Книга Безумная вечеринка зомби, страница 82 – Джена Шоуолтер

— Лучше. — я прикусываю нижнюю губу. — Спасибо, что спас меня.

Он ерзает, ему явно не по себе.

— Ты поступила глупо, погнавшись за незнакомым человеком в незнакомом месте в одиночку.

Ладно. Он не собирался тянуть с этим разговором. Принято к сведению.

— У нас не было времени…

— Время есть всегда. Безопасность на первом месте, а все остальное — на втором. Твоя жизнь… — он замолкает.

Повисает тишина.

— Моя жизнь?.. — спрашиваю я, когда мой желудок нервно сжимается; я знаю, в каком направлении движутся его мысли, но какая-то часть меня надеется на что-то лучшее.

— Нужна, — говорит он, и я падаю духом.

Он спас мне жизнь, потому что я ему нужна. Потому что я — средство для достижения цели.

Как и предполагалось. Между нами ничего не изменилось. И никогда не изменится. Кроме… то, как он смотрит на меня прямо сейчас, с облегчением и с чем-то еще, чему я не могу дать названия.

— Почему ты здесь, Лед?

— Чтобы поговорить. Так что давай поговорим.

Лед

Она хорошо выглядит. К ее щекам вернулся румянец. Динамис, которым я подпитывал ее душу каждый день, как она слегла, восстанавливал ее душу и тело, слава Богу, не давая ей угаснуть.

Белая повязка покрывает ее горло, напоминая об открытой, кровоточащей ране, которая убила бы любого другого. Если бы я нашел ее несколькими секундами позже, Милла была бы мертва.

— О чем ты хочешь поговорить? — спрашивает она.

— Разве я сказал «поговорить»? Виноват. Я имел в виду, угрожать. Если ты еще раз когда-нибудь убежишь одна, я перекину тебя через колено и выбью из тебя дурные мысли.

Ее глаза сузились до крошечных щелей.

— Если ты еще раз будешь мне угрожать, я вырву твою печень и набью ее камнями.

Я улыбаюсь.

— Мило. — за всю неделю я так не расслаблялся. Я не ел, не спал. Только беспокоился, что девушка, которую отдали под мою защиту, не доживет до следующего рассвета. — Но ты же знаешь, что спешка — это привычка, и с ней нужно покончить.

Она открывает рот, чтобы ответить, но я качаю головой и добавляю:

— Просто замолчи и наслаждайся своим леденцом. — я достаю конфету из кармана. — Или, может быть, ты предпочитаешь наблюдать, как я наслаждаюсь им?

Она облизывает губы, и от вида ее маленького розового язычка у меня что-то сжимается в животе.

— Отдай его мне.

Я носил эту дурацкую штуку в кармане несколько дней, отчаянно желая отдать ей. В детстве Коул давал мне конфету всякий раз, когда я получал травму. Забавно. Мне всегда становилось легче.

— Ты была хорошей пациенткой, выздоравливала, как тебе было сказано, — я бросаю ей лакомство, — и ты заслуживаешь награды.

Я просто хочу, чтобы ее душевные раны зажили. Мне больно за ту маленькую девочку, которой она была, и теперь понимаю, какой женщиной она стала. Женщиной, готовой на все, чтобы защитить своего брата. В детстве они были только друг у друга. Часть их еще чувствует это.

Когда она проводит языком по конфете, ее глаза закрываются в знак капитуляции… а я незаметно поправляю штаны.

— Наверное, это самое лучшее, что есть на свете, — говорит она.

— Твоя мама когда-нибудь давала тебе леденец, чтобы ты почувствовала себя лучше?

— Нет. Она ничего не делала без разрешения моего отца, а он считал конфеты привилегией,которую мы не заслужили.

Я вдруг почувствовал благодарность за то, что у меня было так мало времени с моими приемными родителями. Возможно, я чувствовал себя лишним, но всегда знал, что они любят меня. Они целовали и обнимали меня всякий раз, когда я плакал… не то чтобы я плакал, потому что даже тогда был мужественным. Они давали мне теплую постель, чистую одежду и всегда помогали с домашними заданиями. У меня было безопасное место, куда я мог пойти.