Онлайн книга «С мейсе Райкконен что-то не так»
|
– Это не я! Всё врут! – встрепенулась я, раздумывая, как бы ловчее сбежать. – Ага. И повозку с утра не ты, и Набода Козельская уже неделю протрезветь не может, хотя спиртного в рот не берёт, и это всем известно… – Не докажете! – вскинулась я. – Полицейский произвол! На безвинную душу поклёп возводят! – Не докажем, – добродушно согласился легавый. – Остаточных эманаций – ноль целых ноль десятых. Магическим вмешательством и не пахнет, это тебе любой колдун из ассоциации скажет, хоть они всем скопом по тебе с лупой ползать станут. Ладно… Ты кушаешь вообще, деточка? Щёчки вон совсем ввалились… Всевидящее око раскрыл свои медвежьи объятия, и я с удовольствием впечаталась в родную грудь. – Да чего-то навалилось, дядька, – не сдержалась я и тихо пожаловалась. – И это не так, и то не этак. Тошно мне. – Тошно-то по-разному бывает, – обеспокоился Скоропут. – Это мне, что ж, внучатого племянника скоро ждать? Ладно уж, вырастим, не трясись… – Тьфу на тебя, – высвободилась я. И тут же перепугалась. – В смысле, не тьфу, не тьфу! – замахала я руками. – Но не ждать! Издоровьечка тебе крепкого! Ты ж один у меня, считай, остался… – Ладно, племяшка, – улыбнулся полицейский. – Чего хотела-то? – А там это… – замялась я. – Трупов не находили за последние несколько дней? Ну, может, растунции где в заброшках распоясались… Взгляд Всевидящего ока тут же стал жёстким и собранным. – Не находили. Да и «заброшек» у меня в городе не водится – всё под контролем… А на растунции у колдунов из ассоциации своя особая служба имеется. Если прорастёт что-то опасное, вроде жрацены той же, то не позднее трёх суток на заметку берут и нам дают указ проверить. Ну, что опять натворила, признавайся? – Да ничего! А… на бывшую богадельню по Кирпичной улочке маги наводку не скидывали? Ну, которую снесли, а потом вроде заново строили, да не достроили… – Было дело, – кивнул дядька. – Четыре дня назад проверяли. Опасные растунции выжгли, всё по протоколу, жертв и пострадавших нет. У меня и отчёт имеется. – А, – облегчённо выдохнула я. – Ну и славненько. Поганец поганцем, а смерти от растунций – даже такой сладкой, как от пассифлоры – никто не заслуживает. Выбрался, значит, как-то. Дядька всё равно смотрел нехорошо и подозрительно. – Тётенька, а ты ведьма, да? – вдруг раздался звонкий голосок. Я плавно качнулась вбок и за широкой спиной дядьки увидела сидящего на стуле мальца лет восьми, беззаботного качающего ногой. – Твоим оглоедам вообще уже ловить некого? – уставилась я на Скоропута. – Он же с горшка только слез. Выпороть, и все дела, будет знать, как по карманам шарить… – Да не, – дядька неприятно скривился, будто от зубной боли. – Не воришка это. Тут, племяшка, такое дело… Вот хорошо, что зашла. Не хорошо, не хорошо, пятой точкой чувствовала! Но бежать было поздно; дядька, несмотря на медвежьи габариты, очень ловко метнулся и перекрыл мне выход из участка. – Уна, девочка моя… – Вот сразу нет! – попятилась я. – Что бы ты там ни задумал. – Да погоди ты… – Скоропут, если у него висит что на языке, обязательно всю мысль от начала и до конца выскажет, как его ни затыкай. – В общем, приют сиротский сегодня брали. Две недели операцию готовили. Человечка своего внедрили. Ходили слухи нехорошие, что хозяйка того приюта деточек в чёрном теле держит, а их довольствие из городской казны себе в карман кладёт: мол, подопечныеи сами себя прокормят. А кто не сумеет – ну так на то воля божья, земля деточке пухом… |