Книга Сны с чёрного хода 2, страница 129 – Алексей Небоходов

Постепенно она начала узнавать этот мир, в котором стакан заменяет разговор, а крепкий алкоголь – тепло. Она привыкла. Алкоголь становился привычным, и его присутствие в её жизни больше не вызывало вопросов. Он был чем—то само собой разумеющимся, как дыхание или работа. Она уже не думала о том, почему пьёт – она просто пила, как если бы по—другому уже не умела.

Сначала это было просто способом забыться. Несколько глотков перед сном, чтобы не чувствовать. Чтобы темнота была не такой тяжёлой, чтобы звук шагов за дверью не вызывал внутренней дрожи. Алкоголь размывал реальность, стирал страх, убаюкивал. В те минуты, когда голова начинала кружиться, а мысли становились тягучими, как патока, можно было не быть собой.

Но потом границы исчезли.

Она уже не помнила, когда это переросло в привычку. Когда стакан перед сном стал обязательным, когда ночи без него казались бесконечными,когда утреннее похмелье перестало быть чем—то необычным. Водка пропитывала её кровь, делала тело ватным, мысли – ленивыми, тяжёлыми.

Лия работала в колхозе, как и все. Поднималась рано, тянула тяжёлые корзины, мёрзла под пронизывающим ветром. Сгибалась над землёй, над бесконечными рядками картошки, травы, которая вновь и вновь пробивалась между сухих стеблей, заставляя её руки механически выдёргивать, выбрасывать, выдёргивать, выбрасывать.

А потом снова пила.

Отчим смотрел на неё с одобрением, с тем ленивым, самодовольным прищуром, который стал её личным приговором.

– Вот и молодец, – сказал он однажды, ставя перед ней бутылку. – Женщина должна быть покладистой.

Лия не ответила.

Каждый вечер становился одинаковым. Водка. Запах табака. Его дыхание. Жёсткие пальцы на её коже. Постель, ее тело двигающееся под отчимом, пахнущим потом и алкоголем. Пустота, которую она больше не пыталась заполнять мыслями.

Каждый новый день был похож на предыдущий, теряя очертания, сливаясь в монотонный поток рутины, из которого не было ни выхода, ни смысла пытаться выбраться. Лия не строила планов, не размышляла о будущем, не искала надежду, потому что больше не видела в этом необходимости.

Она не думала о побеге не из—за страха или невозможности, а потому, что в её жизни не осталось ни воли, ни желания бороться. Казалось, что так было всегда, что она всегда жила в этом доме, пила по вечерам, выполняла свою часть работы и не задавала вопросов. То, что раньше казалось несносным, теперь воспринималось просто как данность, как часть её существования, в котором не было ни мечты, ни цели.

Отчим был доволен. Ему не нужно было, чтобы она уезжала, что—то меняла, искала другую жизнь. Здесь, в этом доме, она была для него как вещь, которая всегда под рукой. Согреет зимой, приготовит еду, не задаст лишних вопросов, не попробует сбежать.

Постепенно в её памяти что—то стиралось.

Иногда ей казалось, что она что—то забывает, что в её жизни когда—то было другое. Но водка размывала эти мысли, делала их нереальными.

Институт, университетские аудитории, запах книжных страниц, разговоры о литературе – когда—то всё это казалось таким важным, живым, настоящим. Москва, шумная, наполненная светом, город, который манил её возможностями, мечтами, надеждой на будущее. Но теперь эти образы казались чужими, ненастоящими,как старые выцветшие фотографии, которые уже не вызывают эмоций.