Книга Сны с чёрного хода 2, страница 72 – Алексей Небоходов

Она попыталась сосредоточиться на ощущениях. Ткань одеяла была тонкой, но ещё держала тепло. Матрас пружинил под ней, не проваливаясь, как в мягких постелях из её будущей жизни. Её комната в двадцать четвертом году, большая, светлая, наполненная книгами и ароматами дорогого кофе, казаласьчем—то далёким, почти вымышленным.

Лия медленно села, опираясь на дряблый подлокотник кровати.

Дверь в коридор была приоткрыта, за ней слышались приглушённые звуки: чьи—то шаги, шаркающие по линолеуму, негромкий скрип дверных петель, тихий голос дежурной смотрительницы. Всё это было не просто знакомым, а родным.

Она находилась в прошлом, но чем дольше всматривалась в знакомые очертания комнаты, тем сильнее ощущала смятение, будто в сознании её существовали две параллельные жизни, каждая из которых пыталась утвердить своё первенство. Что, если это не временное наваждение, а её подлинная реальность, в которой она жила всегда, а всё остальное – лишь иллюзия, странный, затянувшийся сон? Мысли путались, рассудок не находил опоры, и привычная уверенность растворялась, оставляя после себя лишь холодную пустоту.

Сердце сжалось от неприятного чувства, похожего на озноб. Она медленно провела пальцами по шершавой ткани простыни, будто проверяя её на подлинность. Всё было слишком реально: холод пола, слабый запах гари из столовой, едва уловимый аромат духов, оставшийся на Викином одеяле после чьей—то вечерней беседы.

А что, если всё это не просто случайность, а закономерность, чьё объяснение ускользало от неё, но было заложено в самой сути происходящего? Если её жизнь в будущем – лишь призрачный сон, а это прошлое, этот мир, этот холодный пол и запылённые стены – единственная настоящая реальность? Мысль об этом ударила с такой силой, что её ладони сжались, а дыхание стало неровным. Она провела пальцами по простыне, как будто пыталась найти в её шероховатой поверхности ответ, и вдруг поняла, что больше не знает, какому времени принадлежит, и существует ли вообще путь назад.

Лия погрузилась в привычный ритм студенческой жизни, словно ничего иного никогда не существовало. Она больше не пыталась найти границы между реальностью и сном, не искала подтверждений, что однажды проснётся в другой жизни, полнометражным воспоминанием о которой казались ей десятилетия, оставленные где—то за горизонтом.

Теперь перед ней простирались длинные коридоры института с их выцветшими стендами, увешанными пожелтевшими от времени портретами учёных, аудитории с тяжёлыми дверями, скрипящими под руками, и низкие потолки, от которых отражался тихий гул голосов. Она снова жила в мире, где запах старыхконспектов смешивался с ароматом свежего мела, а в аудиториях витал лёгкий холод, проникший через старые деревянные рамы.

По утрам она торопливо умывалась в общежитской умывальной комнате, где зеркала давно потеряли свою прежнюю гладкость, а трубы стонали, когда кто—то в соседней комнате включал воду. Потом надевала вязаный свитер, натягивала шерстяную юбку, подвязывала шарф и, накинув плащ, выходила в серое утро, пропахшее сыростью. По дороге в институт она ощущала пружинистый шаг, силу молодого тела, которую давно успела позабыть. У неё больше не болела спина от долгого сидения за столом, ноги не ныли усталостью к вечеру. Она вновь ощущала лёгкость, гибкость, энергию, свойственную только молодости, когда день кажется бесконечно долгим, а мир полным возможностей.