Книга Сны с чёрного хода 2, страница 75 – Алексей Небоходов

Она чувствовала себя на своём месте, словно каждый день, каждая встреча, каждый момент в этой комнате постепенно собирались в целостную картину её существования. Она знала, что именно здесь и сейчас – её настоящее, тот самый миг, который не требовал осмысления, анализа или сомнений. Всё, что происходило, казалось естественным и непреложным, словно это всегда должно было быть так.

Лия больше не нуждалась в ответах, не искала подтверждений, не пыталась разобраться, настоящая ли эта жизнь или порождение её подсознания. Вопросы потеряли свою значимость, ведь реальностью становилось именно то, что она ощущала каждой клеточкой своего тела. Она просто жила, растворяясь в мгновениях, которые не требовали ничего, кроме искренности, и впервые за долгое время чувствовала себя абсолютно свободной.

Чем глубже Лия погружалась в эту жизнь, тем сильнее стирались границы между прошлым и будущим, превращая её воспоминания о двадцать четвёртом годе в едва уловимые тени, которые день за днём теряли очертания, тускнели, превращались в призрачные отголоски чего—то, что когда—то казалось незыблемым. Она не замечала, когда это происходило – когда привычные названия улиц вдруг утратили смысл, а места, в которых она жила и работала, стали казаться чужими, будто бы не имеющими к ней никакого отношения.

Сначала исчезали мелочи: номера телефонов, напечатанные в её сознании как нечто само собой разумеющееся, имена людей, с которыми она общалась ежедневно, пароли от электронных почт и аккаунтов, которыми пользовалась годами. Затем начали пропадать вещи посущественнее: лица, которые ещё недавно всплывали перед глазами при одном лишь воспоминании, теперь рассыпались, стоило ей попытаться их восстановить.

Однажды она поняла,что не может вспомнить содержание своих собственных книг. Их названия ещё звучали в её голове, но стоило углубиться в мысль, как страницы её памяти оказывались пустыми, белыми, исписанными лишь случайными, бессмысленными строками. Когда—то она могла безошибочно процитировать десятки абзацев, могла назвать точные даты публикаций, помнила каждую рецензию, каждую встречу с читателями, но теперь всё это утратило форму, превратилось в неразборчивый шум, в далёкий, приглушённый голос, который больше не был её собственным.

Почти бывшая писательница отчаянно пыталась цепляться за остатки того мира, к которому принадлежала. Каждый вечер, засыпая, она заставляла себя повторять вслух имена людей, которых когда—то знала. Она выписывала их на клочке бумаги, наутро перечитывала, но ни одно из них уже не вызывало в ней живого отклика. Они были просто словами, лишёнными образов, эмоций, ассоциаций. Она силилась вспомнить, каким был голос её коллеги, как звучал его смех, какие жесты он совершал, когда говорил. Но вместо этого память выдавалась пугающей пустотой, словно кто—то методично стирал куски её жизни, словно прошлое ускользало от неё, как песок сквозь пальцы.

В какой—то момент она начала выходить на улицы, всматриваться в лица прохожих, надеясь, что случайное совпадение черт, знакомый профиль, движение руки смогут вернуть ей что—то утерянное. Но все лица казались ей чужими. Город жил своей жизнью, в которой не было ни малейшего намёка на её прошлое, на её настоящее. Никто не останавливался, не смотрел на неё дольше, чем требовал случайный встречный взгляд. Она надеялась, что однажды наткнётся на кого—то, кто был частью её другого мира, но никто не появлялся.