Книга Имя Кати, страница 47 – Павел Губарев

Но разве кроме зданий ничего в мире не изменилось? Конечно, нет.

Когда появились первые нейрокиборги, любимый публицист Анны сказал, что мир приготовился к самой увлекательной шахматной партии в истории человечества. Разумелось, что это война: модифицированные люди поработят обычных. Ну или хотя бы зажмут в углу доски. Но чёрные фигуры не захотели прыгать с клетки на клетку, а попытались раствориться среди белых. Белых сковал страх.

Любое новое изобретение сперва вызывает страх. Будь то «Прибытие поезда». Будь то имплант в мозг.

Шахматная партия увязла в топтаниях, топтания перемежались редкими скандалами. Может ли нейрокиборг получить Нобелевскую премию? Поскандалили и решили, что может. Может ли киборг заседать в сенате США? Поскандалили и решили, что может, но лучше не надо. Это только то, что всплыло на поверхность из бульканья новостей, теорий и догадок. Слоны подходили к ладьям, всматривались в их глаза, искали бугорки на затылках и спрашивали — а не из этихли он? Ладьи уходили от вопросов. Или просто уходили с публичного поля.

Шахматную доску накрыли простынёй, и дальнейшая возня мало кого интересовала, кроме диванных параноиков. Если бы Анна не сталкивалась по работе с начинающими предпринимателями (а многие начинали с того, что модифицировали себя), вообще забыла бы про то, что человечество — если верить хорошо подвешенным языкам — вышло на новый этап развития.

Вышло и вышло. Пока что это «Сицилианская защита» под простынёй, догадки и предсказания. В итоге единственными зримыми и заметными следами присутствия электрических сверхлюдей остались здания, созданные модифицированными архитекторами. Такими как Никита.

Потому что они были не политики и даже не врачи. Строишь себе здание — строй. Делать это запуганное общество позволяло. Ну что ж, делай. Убирай квадратные окна, ставь круглые, смотри на них вблизи, издалека, с высоты птичьего полёта, прижимаясь носом к стеклу — и всё это не открывая глаз, не касаясь ни единой клавиши. Сооружай, твори. Всматривайся в здание, как в лицо, предчувствуй каждый следующий кирпичик, как следующую ноту в мелодии. Как рифму в стихе. Ходи по комнатам, выглядывай с балконов. Беги по маршруту пожарного выхода или теряйся.

И он начал теряться.

Анна глубоко вдохнула: она почувствовала, что плотину прорывает — и сейчас она к этому готова.

Однажды за ужином Никита не донёс вилку до рта и замер на полминуты. Когда пришёл в себя, объяснил: за едой он прикусил язык и от обиды подумал о том, как это муторно и унизительно иногда — быть человеком. Существом, которое может так глупо пораниться.

И перестал им быть.

Выяснилось, что это с ним не в первый раз. Иногда — только иногда — он вдруг прекращал быть собой и начинал быть отелем. Участок мозга, который был его «я», соединялся с моделью здания. Вместо привычных мыслей, желаний, сигналов от тела — того, что мы называем ощущением себя, — оставался только отель.

Понаблюдайте пять минут за тем, как бегут ваши мысли: «Хочу есть», «Надо проверить почту», «Что-то побаливает колено», «Надо позвонить, но мне не хочется», «Хочу новую машину», «Надо сходить к стоматологу», «У стоматолога страшно», «Но зуб болит», «Не надо было есть столько сладкого». «Видел новую шоколадку». «Продавщица в этом магазине невежливая». «Я тоже вчеранагрубил маме».