Книга Гамбит оборотня. Книга вторая. Пропавшие среди живых, страница 2 – Анна Азарцева

А сегодня вот додумалась!

И ведь сколько раз Нина Павловна ей наказывала — из шкафа ничего не брать! Строжайше запрещено. Категорически! И вот тебе на — умудрилась-таки залезть! Как дотянулась только?! Ведь шахматы стояли на самой верхней полке, в самой глубине!

Хорошо, хоть умудрилась взять именно пешку. Не слона или ферзя, а мелкую фигурку!

Нина Павловна пыталась припомнить, когда в последний раз проверяла шахматы. В прошлом месяце? Или еще раньше? Не помнила. Из-за переживаний, злости и страха за мальчонку голова совсем отказывалась работать.

Но Нина Павловна точно помнила, что шахматы еще не успокоились. Еще злились из-за неправильного использования и очень сильно пахли гнилью.

А ведь уже больше года прошло! Пора бы угомонится-то!

Все-таки придется, наверное, отнести их к ювелиру. Пусть закроет фигуры заклинаниями, чтобы те сталихотя бы безопасными. Нина Павловна очень не хотела этого делать, шансы, что шахматы выдержат наложение арканов, крайне малы, но сегодняшний случай показал, что лучше уж так, чем кто-то еще пострадает по их вине.

Сейчас — главное успеть.

Вот, наконец, и дача Сиротиных. Высокий забор выкрашен зеленой краской, над ним свесила свои ветви старая яблоня. Сам дом находился в глубине сада, и с дороги была видна лишь темно-синяя крыша с круглой новомодной тарелкой спутниковой антенны.

Нина Павловна подошла к калитке и постучала щеколдой замка. Где-то в глубине дома залаяла собака, наверно, та самая, которой сын хозяев травил Мишку Баранова.

— Иду, иду! — послышался женский голос и по грунтовой дорожке зашаркали шлепанцы.

Дверь открыла женщина, крашеная блондинка лет тридцати. В цветастом летнем платье с огромным вырезом до пупа, на лице — яркий макияж, хотя перед кем тут, в деревне, краситься и наряжаться-то? Понятно, в кого сыночек пошел, мамаша тоже не лыком шита. Городские они, сразу видно!

Нина Павловна подавила в себе растущую к матери Ваньки неприязнь и поздоровалась.

— Чем могу помочь? — Сиротина в ответ недовольно глянула на Нину Павловну из-под широких полей соломенной шляпки.

— Вы уж меня извините, но моя внучка вашему сыну одну вещицу подарила..., — начала путано объяснять Нина Павловна, — Не подумала она, глупая еще. Если позволите, я бы хотела забрать обратно.

Женщина недоуменно приподняла выщипанную бровь.

— А что за вещь?

— Пешка из шахмат моего сына. Желтая такая. Он при жизни любил всякие поделки из камня вырезать, вот и ... Я ж Настьке говорила не трогать, все-таки память отца, а она... Да что с шестилетки возьмешь-то! Бестолочь она еще, балбеска!

Хозяйка дома смерила Нину Павловну недоверчивым взглядом, но видимо, решив, что старуха не лжет, крикнула в сторону дома:

— Ваня! Ванечка!

— Да, мам?

Услышав звонкий мальчишеский голос, у Нины Павловны от сердца отлегло. Успела!

— Тебе девочка что-то сегодня дарила? — продолжила кричать Сиротина.

— Да.

— Надо вернуть!

— Ну ма-а-а-ам!!

— Я сказала — немедленно!

— Ладно, сейчас! — разочарованный донельзя Иван вышел на крыльцо дома.

Нина Павловна вцепилась взглядом в руки мальчишки — он аккуратно держал маленькую желтую пешку тремя пальцами.

Она!Та самая! Даже здесь, у ворот, старуха чувствовала легкий неприятный запах, исходящий от фигурки. Простые люди его не замечали, они восхищались изящной работой мастера-ювелира, любовались фактурой самого камня и золотистыми искрами, играющими на свету. Нина Павловна видела чуть больше.