Книга Особенности преддипломной практики, страница 36 – Анна Азарцева

“Лечи его!”

Хорошо Ольге Леонидовне говорить, это не ей выхаживать сноба-ильфарийца, да еще и, как оказалось, очень высоких кровей. “Да, ваша светлость, нет, ваша светлость”? “Куда пойти, ваша светлость? Простите, уже бегу”?

Получается, мне теперь его при случае и послать нормально не получиться.

“Лечи!”

Какой из меня врач? Ну какой? Я пародонтит от параллелограмма не отличу, что уж говорить про лечение ушибов всея головы представителя иной расы. Да, вооружившись справочником и методичками вроде как получается исцелять легкие раны и синяки или хотя бы поддерживать отварами уже застаревшие болезни, но если диагноз неясен…?

Ладно, буду решать проблемы по мере поступления. В конце концов, наша мать, дочь и кошка в одном лице уже связалась со штабом Странников и красочно описала им всю ситуацию. Надеюсь, у секретных агентов с оборудованием все в порядке и никакая практикантка (привет тебе, Козловская!) не сожгла все искры в портальных кольцах. Да наверняка у них есть какие-нибудь персональные переносные порталы на экстренный случай. В неизведанных мирах ведь всякое может случится: мало ли какой абориген будет против насильственного оцивилизовывания.

Так что, ничего, прорвемся!

Убедившись, что с пациентом все в порядке, я снова рванула наверх, в зал коммуникаций.

— Мил! Мила! — заорала я в магвизор, выбрав связь с Тиролем, — Да проснись ты, глухомань! Человек тут пропадает, а ты дрыхнешь!!

На экране что-то мигнуло, блеснуло и из темноты на меня уставилась злющая Козловская. Честно признаться, я даже испугалась.

Обычно Виктория — девушка очень красивая. Вот прям до черной зависти красивая. Милане я тоже завидовала, но моя лучшая подруга натура приземленная и ее красота такая же. Чувственная, яркая, сочно-рыжая.

Но Козловская, и это надо признать, элитная роза среди полевых ромашек. Светлая до белизны кожа, изящные черты лица. Губы, правда, были тонковаты, но ее они не портили, а наоборот, придавали некоторый аристократизм. Красивый кошачий разрез голубых глаз поневоле притягивал внимание, а их цвет... Я никакне могла понять, какого же цвета глаза Виктории. Не то зеленые с крапинками серого, не то голубые с крапинками зеленого. И отдельная статья для зависти — волосы. Длинная вьющаяся грива соломенного цвета. Чаще всего Козловская собирала волосы в высокий пучок на затылке, но когда она их распускала...

Сейчас же мою сокурсницу было почти не узнать. На искаженном от злости лице щеки горели алым, брови сведены так, что казалось вот-вот сольются в единую черную линию, глаза покрасневшие, будто она рыдала несколько часов подряд. Я прищурилась. Неужели дед и внук ей уже высказала свое фи на тему непомерных трат чужих искр в порталах?

— Что разоралась, Рогова? — а в голосе столько злобы, словно она ненавидела всех вокруг.

Ууууу, вот только пожалеть хотела! Ага, счаззз!

Ненавижу, когда Козловская называет меня по фамилии. У нее это всегда получалось с такой богатой смесью раздражения, брезгливости, жалости и презрения, что хотелось ее ударить. Сильно, больно и по почкам. Ну или печени. Да вообще по всему ливеру, что под руку попадется.

— Милку позови! — я стиснула зубы и как можно вежливей попросила, — Пожалуйста!

— Я тебе не секретарь! — мгновенное вспылила Виктория. — Спать вали, утром наболтаешься!