Книга Целительница из Костиндора, страница 25 – Теона Рэй

Митяй посмотрел на Астапа взглядом, полным ужаса.

– Ты бы возмущался потише, а? В домах ведьм и стены с ушами.

Астап хмыкнул, но разговор продолжать не стал.

– Стирка у меня, – сказала я, выходя на улицу.

Вытерла мокрые руки о подол и без того мокрого платья и мотнула головой в сторону деревни.

– Ну что? Ведите, коль пришли.

Мужики замешкались. Видимо, ожидали, что придется со мной бороться, и опешили, не встретив сопротивления.

Ну а я ждать не стала. Вышла со двора и зашагала по главной улице туда, где меня совсем недавно избивали. Мне еще вещи развесить нужно, нечего время тянуть. А если к казни приговорят, так тем более: перед смертью все равно не надышишься.

Митяй и Астап нагнали меня почти сразу. Митька под руку взял, как положено, – будто он меня ведет, а не сама я иду. Где же это видано, чтобы обвиняемые на суд по доброй воле являлись?

Астап сзади семенил. Я едва успела прикусить язык, чтобы не спросить, когда Меланью за отваром-то ждать. Утром она ведь не пришла.

Уцепившись за эту мысль, я напряглась. В груди заворочалось нехорошее предчувствие.

И впрямь, почему Меланья не пришла? Передумала лечиться?

Если это так, то… Я представила, как Меланья при всех признается, что Клавдия померла, и мне сделалось дурно. Стоит бабам узнать, что за меня больше некому заступиться, им и приговора старосты ждать будет незачем.

Впереди я увидела толпу: кажется, сегодня все костиндорцы вышли на улицу, поразвлечься. В деревне годами ничего особенного не происходит, а тут суд! Да не какой-нибудь, а для девки, которую уж двадцать лет изКостиндора выжить мечтают.

Взгляд Митьки пощекотал мою шею, и я отвлеклась от разглядывания скучковавшихся соседей.

– Чего тебе, Митяй?

Улыбнувшись, он обнажил зубы – целые, надо сказать, что совсем не типично для мужиков его возраста. Глаза яркие, синие. Бороду стрижет коротко. Оттого его красавцем и считают, чего и я не могла отрицать. Митька по праву мог зваться мечтой всех женщин.

– Софья-то мне рассказала все, – улыбнулся он снова. – Девка ты красивая, спору нет, да только я с тобой никаких отношений завести не могу. Меня ж местные со свету сживут, если я с ведьмой лягу.

– Ведьминского во мне ничего нет, – солгала я, не моргнув глазом. – Софья сказала, что я в тебя влюблена?

– Ну.

– Лжет. – Я пожала плечами. – Не верь всему, что говорят, Митяй.

Он подтолкнул меня в спину, и я оказалась в кругу соседей. В толпе увидела заплаканную Меланью. Лукерью. Виснущую на ее локте Верку. Ораву детей, которые своими криками заглушали неуверенные шепотки взрослых.

Все смотрели на меня. В чьи-то глазах я видела радость от предстоящего суда, в чьих-то злорадство. Только Митяй, остановившийся по правую руку от Петра, глядел на меня с грустью.

– Тишина! – крикнул Петр, и толпа стихла.

Староста, опираясь на посох, сделал два шага вперед и остановился напротив меня.

В его глазах не было ни радости, ни злорадства, ни грусти. Я не могла угадать, о чем он думает, да и не хотела. Равнодушно встретила его взгляд. Умолять о пощаде не стану и оправдываться не буду. Когда против тебя вся деревня, то в раскаянии нет никакого смысла.

– Клавдия чего не пришла? – спросил Петр настолько тихо, что его не мог услышать никто, кроме меня.

Я на миг растерялась, но так же тихо ответила: