Книга Целительница из Костиндора, страница 27 – Теона Рэй

Астап кашлянул в кулак.

– Ну че я… Че могу сказать? Все знают, где Анка родилась, а оттуда нормальные-то не приходят. Колдовство у нее в крови, да не простое, а злое. Все ведь Туманную завесу видите, а? Чернющая, как лоно дьявола, чес- слово. – Астап перекрестился и снова откашлялся. – Я ж видел, как Анку принесли. Безликий вышел прямо из тумана, девчонку крошечную в траву посадил да скрылся в черноте. А там и Клавдия подоспела. Анку забрала да домой увела.

Астап замолчал и несколько мгновений не говорил ни слова. Кивнул каким-то своим мыслям, хмыкнул, потер подбородок и отступил к Митяю.

– Митяй. – Староста приглашающе кивнул второму своему помощнику.

Митька бросил на меня взгляд, полный сострадания. Или мне показалось? Да точно показалось.

– Мне сказать нечего. – Он пожал плечами. – Я с Клавдией много лет знаком, а Анку редко видел. Ну пересекались в лесу несколько раз, да и все. Девка как девка. Вреда от нее не было, а пользы… Ну эт сами решайте, я-то не обращался за лекарской помощью.

– Вреда не было?! – закричала старушка из первого ряда.

Я с трудом узнала в тощей фигуре Агафью – бабушку Петра.

Агафья почти не ходила, ее и на суд под руки привели: дочь Прасковья даправнук Пашка.

В глазах старушки стояла влага. Вспомнив, что она пережила несколько лет назад, я сдержала слезы и закусила губу.

– А внучку мою кто убил? Я вас спрашиваю – кто?! Когда Дарьюшка заболела, мы первым делом ее к Клавдии отправили, а там эта. – Агафья указала на меня крючковатым пальцем. – Я, говорит, помогу, пока бабушка моя занята. И помогла. На тот свет уйти она ей помогла! А вслед за Дарьюшкой и муж ее помер от горя. Не выдержал!

Я еще крепче стиснула челюсти. Молчи, Аннушка, молчи. Людям плевать на оправдания, а Агафье не докажешь, что Дашу нельзя было спасти. Я лишь облегчила ее предсмертные страдания, за что она меня от души поблагодарила.

Зашедшуюся в рыданиях Агафью увели. Но она взбаламутила остальных, и теперь на меня отовсюду сыпались обвинения во всех грехах. Кто-то повесил на меня смерть своей скотины, кто-то громче всех обвинял в гибели урожая в прошлом году. Лукерья визжала, что ее детки обязательно подцепят хворь от Кузьмы, а Верка не переставала кивать.

Петр скрипел зубами, но молчал. Не успокаивал разбушевавшуюся толпу.

– А Филиппа кто помнит, а? Дядьку Анкиного. Она же его, поди, в могилу и свела!

– А Буренка моя? Что ж вы о ней-то забыли? Петр, ты-то помнишь, как Анка для Буренки моей лекарство дала! Сдохла корова, утра не дождавшись! Анка, поди, и лис на кур моих натравила, я ничуть не сомневаюсь!

Я зажмурилась, уронила голову на грудь и зажала уши ладонями, но все равно все слышала.

– Где Клавка? Пусть придет и расскажет, зачем Анку из-за Туманной завесы принесли! Никто просто так детей своих на чужих землях не бросает! Аль кто со мной спорить будет?

– Муж мой вторые сутки страдает! – выкрикнула Лукерья в очередной раз.

– Пусть Клавка нас вовсе всех проклянет и снадобий не даст больше, а когда помрет, то лучше уж совсем без целительницы остаться, чем ходить за помощью к такой, как эта! – Верка сплюнула, а бабы заголосили, поддакивая.

Я молчала. Изо всех сил молчала, но не сдержалась. Не от обиды из-за несправедливых обвинений, а от злости на глупость соседей.

–Хватит! – Я открыла глаза. – Ты, – ткнула пальцем в сторону Верки. – Буренка твоя померла, потому что лекарство ты ей так и не дала. А ваша дочь, – я перевела взгляд на Прасковью, которая в тени дерева у чьего-то забора приводила вчувство Агафью, – была не жилец. Я знала, что не могу ее вылечить, и бабушка моя тоже знала, поэтому Дарья попросила хотя бы облегчить ее боль. Почему умер ее муж – не представляю, он к нам за помощью так и не пришел!