Книга Целительница из Костиндора, страница 95 – Теона Рэй

Риддл не шелохнулся. Сидел, склонив голову и сцепив пальцы в замок.

– Совсем еще малыши, старшему всего семь. Им предстоит расти без отца по моей вине. Ты говоришь, что виноват в том, что воспользовался моим расслабленным состоянием, когда я выпила немного той мерзкой настойки. Но я давно трезва, и каждое мое решение принято мною сознательно. То, что я делаю… – Я набрала полную грудь воздуха и тихонько выдохнула, восстанавливая дыхание. – Я ни за что не решилась бы на все это, будь я обычным человеком. Я не человек, и принять это оказалось до ужаса легко. Мне многое не нравится в вашем образе жизни, в этой части мира, как ты и предупреждал: отсутствие солнца, рек, зелени, вкусной еды. Пустота. Бессмысленное существование – а ваша жизнь именно такова. Я не вижу себя здесь в будущем, вот только о будущем думать пока не хочется. Мое прошлое в сравнении с насыщенным настоящим – пустая трата времени.

Я опустилась на колени перед лордом и взяла его руки в свои. Он сжал мои пальцы, приблизил их к своим губам и поцеловал. Я вновь пожалела, что не могу посмотреть ему в глаза: без зрительного контакта складывалось ощущение, что я говорю с гипсовой статуей.

– Позволь мне хоть какое-то время побыть той, кем я являюсь, прежде чем я вернусь домой. Знаю, я говорила, что мне некуда возвращаться, но что-нибудь придумаю. Уйду вдоль завесы в другую деревню, попрошусь к кому-нибудь ненадолго, заработаю травничеством и построю домик. Я потом решу, что мне делать со своей жизнью, а пока хочу просто жить.

– Я боялся, что могу тебя испортить, – прошептал Риддл. – А теперь вижу, что опоздал.

Я грустно улыбнулась. Он прав: хуже, чем я уже есть, стать невозможно.

Осознание этого ударило меня по голове пыльным мешком, и улыбка приклеилась к губам. Я отвратительна. Кажется, даже самой себе.

– Бабушка! – кричала я, стоя на крыльце босиком и в одном платье. Мне тогда было лет десять или около того. – Ба!

Порывы морозного ветра сносили пучки соломы с крыши, громыхали ставнями и клонили деревья к земле. Такой непогоды, как в тот день, я больше никогда не видела.

Я беззвучно плакала, всматриваясь в снежную мглу. Бабуля ушла в деревню еще до того, как разыгралась метель, и я испуганно ждала ее у окна. Когда стемнело, выскочила из дома. Я не знала, куда бежать и что делать, кого просить о помощи. Если пойду в деревню по заметенной тропе – сгину.

– Бабушка! – снова закричала я во всю мощь легких. Ветер унес мой голос и растворил в снегу.

Всхлипывая, я вернулась в дом. Дрожа от страха, оделась, на ноги натянула новенькие валенки и, закутавшись в огромный шерстяной платок, выбежала на улицу.

Сугробы, возвышающиеся надо мной белоснежными горами, пугали. Я старалась смотреть себе под ноги и ни на что больше. Думала только о бабуле, которая, может быть, заплутала и лежит в снегу, не в силах выбраться из него. Она наверняка сломала ноги и руки, или ее вообще унесло ветром за завесу. Моя детская фантазия рисовала пугающие картины, не опираясь на реальность.

Я проваливалась, в валенки набивался колючий снег, царапал кожу на руках. Я раз за разом выбиралась, обессиленная от борьбы со стихией и страха. Оборачивалась на дом и не видела его за снежной стеной. Я даже не знала, правильно ли иду, но стискивала зубы и шла на помощь родному человеку, ни на миг не задумавшись, что бабуля могла остаться у кого-нибудь из соседей, чтобы переждать непогоду…