Книга Эльфофобия, страница 120 – Таша Алферьева

На постой мы напросились к местной травнице. Ей не привыкать привечать незнакомцев, зачастую ещё и больных. Мы-то были здоровыми, но смертельно уставшими после бессонной ночи.

Женщину во мне гостеприимная хозяйка разглядела сразу же, понятливо (знать бы ещё, о чём она подумала) улыбнулась, напоила горячим ягодным отваром и велела лезть на печку. Путешествовать верхом на драконе оказалось теплее, чем на лошади. Невидимый кокон, окружавший меня в полёте, пускай и не грел, но студёный ветер не пропускал. Замёрзла я, пока мы выходили из леса на дорогу, проваливаясь в иных местах по колено, а то и выше.

Ролан мужественно остался на ногах: отправился караулить, не объявится ли погоня, да сочинять легенду, откуда мы такие безлошадные взялись. Я подменила его спустя несколько часов, когда короткий зимний день начал клониться к вечеру. Притворилась младшим братом, молчаливым и робким, но охочим понаблюдать за справными подавальщицами — так, по крайней мере, решили местные бездельники, ошивающиеся у стойки в надежде на дармовую выпивку. Они же сообщили мне о появлении отряда, состоящего из людей и эльфов. Нетрудно было догадаться, почему вдруг у Дэна с друзьями появилось вооружённое сопровождение. Не любил Лориен Эль-Мирра, когда кто-то шёл против его воли.

Чтобы улизнуть с постоялого двора незаметно, я снова воспользовалась чёрным входом и, пока бежала до дома травницы, лихорадочно соображала, что делать дальше.

Моя задумка Ролану не понравилась. Более того, он посчитал её безумной. А вот Киара, травница, у которой мы остановились, с удовольствием и за щедрую плату помогла найти парик, подходящую обувь, чулки и платье. Последнее пришлось сильно укоротить и подшить пышным подъюбником. Маска у меня была своя: забрала из «Подковы» в память о Джане. Кто бы мог подумать, что она так скоро мне пригодится…

Договориться с владельцем постоялого двора и музыкантами большого труда не составило. Я без сожаления, но с тревогой отметила, что монет в кошеле звенит всё меньше, в основном серебро и медь, а ведь ещё предстояло расплатиться с Лишером за потерянных лошадей. Впрочем, думать об этомсейчас не хотелось.

Ролан вошёл в зал первым, встал подле подмосток. Свободных мест за столами к тому времени уже не было.

Зазвучала музыка. Я почувствовала, как по телу прокатилась волна возбуждения и выплеснулась на зрителей, встретивших появление танцовщицы в коротком наряде одобрительным гулом и свистом. Кто-то вскочил на ноги, подошёл ближе. Кто-то остался на месте, но смотрел так, что сразу стало ясно — узнал…

Негромкая и не слишком быстрая дробь каблуков — я словно проверяю прочность настила: выдержит ли он испытание моим танцем — и даю себе волю. Каждое движение до предела наполняется силой и яростью, каждое из них как щелчок хлыста, стремительно быстрый, звонкий и чёткий. Женщины так не танцуют. Так танцуют воины. Поэтому мой танец завораживает ещё сильнее. Стремительный взмах рукой в зал, понятный без слов: «Смотри. Это для тебя». Любой может принять безмолвное послание на свой счёт, однако адресован он одному единственному. Я делаю несколько вращений, высоко подпрыгивая на месте, и продолжаю отбивать ногами чёткий ритм. В джиге принято, чтобы верхняя часть тела всегда оставалась неподвижной, но этим летом я сломала канон. Я могла резко повернуть голову или сделать чёткий взмах рукой, чтобы ещё больше сосредоточить внимание публики на себе, прежде чем ускорить темп или показать ряд особо заковыристых коленец. В танце я бываю лёгкая как пёрышко, но сегодня — упругая и жёсткая как клинок.