Книга Осколки чужой жизни, страница 76 – Татьяна Захарова

На крыльце стояла Лючия с ведром молока.

– Я подоила вашу корову, – отчиталась она, с любопытством заглядывая за мою спину. – Пан капитан! Вы вернулись? – непонятно чему обрадовалась женщина. И я поняла, что от её взора ничего скрыть не получится.

– Вы под таким ливнем пошли доить корову, пани Лючия? – выразила и я удивление, отступая в сторону.

– До ливня успела, а после пережидала в стайке, как утихнет.

Ага, а сейчас опять зарядило. Я мысленно чертыхнулась и постаралась улыбнуться.

– Так, может, присоединитесь к нашему чаепитию? – с максимальным радушием предложила я.

– С удовольствием, – откликнулась Лючия.

Войтек отнес ведро с молоком на кухню, я пошла следом, чтобы взять ещё одну чашку с блюдцем.

– Не могу понять, – с улыбкой заметил Войтек. – Пани Лючия – сводница или дуэнья?

– Думаю, надо у пани уточнить, – откликнулась я, наливая чаю в чашку, –Впрочем, одно другого не исключает.

Несмотря на неожиданную гостью, чаепитие прошло в теплой атмосфере. Правда, вскоре ребятишки начали клевать носом. Первой пристроить голову на столе попыталась Софи.

– Аннели, – позвала меня Лючия негромко, когда я пыталась растормошить дочь. – Ты иди укладывай детей,а я со стола пока уберу. А после и молоком займусь.

Я виновато посмотрела на Войтека, сожалея, что нам так и не удалось нормально поговорить. И он правильно истолковал мой взгляд.

– Благодарю, пани Аннели, за чаепитие. Но мне пора возвращаться на заставу. Не провожайте.

Он поднялся и, по-военному, коротко поклонившись, направился к входной двери. Забрал с полки фуражку и, кинув ещё один взгляд на нас, вышел в ночь.

– Какой все-таки красивый мужчина,– протянула Лючия мечтательно.

– Мальчишки, Иво, Видар, быстро умываться и в койки, – распорядилась я, рассматривая девочек на предмет необходимости купания. Ай, да обоих в ванну запихну и сполосну из ковшика. И почему здесь нет в широком обиходе душа? Мальчишек заставить купаться сложнее, поэтому я к ним и не стала приставать. Да и ванна одна на втором этаже. – Ивета, пойдем.

Засыпающую буквально на ходу дочь, я взяла на руки. Уже на пороге спальни подумала, что купание Софи можно перенести на завтра: так сладко она сопела мне в ухо.

– Ивета, возьми пока полотенце и ночную сорочку, – медленно произнесла я, опуская малютку на постель. Я быстро переодела Софи, пока Ивета молча ждала нас. А после девочка помогла мне расправить кровать. – Спасибо, Ивета. А теперь пойдем тебя искупаем.

Я продолжала проговаривать слова четко, чтобы Ивете было легче меня понять. Она за пару дней стала гораздо лучше говорить на астрийском языке, но ещё непонятно, насколько хорошо она его понимает.

– Пани Аннели, я могу сама принять ванну. Я уже… взрослая, – последнее слово она произнесла на гильгенском. Я кивнула, но все-таки проводила Ивету до ванной комнаты.

– Если будет нужна помощь – зови, – твердо произнесла я. – И как пойдешь спать – загляни к нам.

Ивета кивнула, а я вернулась в комнату, чтобы проверить Софи. По дороге заглянула к братьям Камински, которые о чем-то активно шептались.

– И что вы там так бурно планируете? – со смешком поинтересовалась я. Мальчишки тут же принялись отрицать желание сбежать на речку и порыбачить. – На речку только с Гаврисом, – тут же построжилась я.

– Так он же здесь нужен, – откликнулся Видар с грустью.