Книга Год Дракона, страница 236 – Вадим Давыдов

– Суггестивненько, – вздохнула Татьяна. – Ай-яй-яй. А почему не православие?

– И там есть наработки, – кивнул Майзель. – Урбан – последовательный сторонник воссоединения ветвей христианства, и преемника себе выберет соответствующего. То есть, уже выбрал.

– Ватикан тоже?! – вытаращил глаза Андрей.

– Что – «тоже»? – недоумевающе посмотрела на мужа Татьяна.

– Закон о престолонаследии.

– Да у них он и был всегда примерно такой, – усмехнулся Майзель. – Оставалось самую малость подкорректировать.Смотри, – священник проходит все ступени испытаний, соблазны, его повседневный удел – рутинный труд врачевателя душ, – пока он не доберётся до кардинальской мантии. А потом из кардиналов выбирают понтифика. Чем не наш закон? Только с возрастом ситуация была плачевная до сих пор, но Рикардо всё это уже практически поправил. У нас сейчас появится почти полтора десятка кардиналов, которым от тридцати пяти до пятидесяти.

– И что, понтифик уйдёт на пенсию?!

– Он уйдёт, ребята, – жёстко произнёс Майзель. – Когда его срок настанет – он уйдёт. Когда всё будет готово. Вы Рикардо не знаете. А я – знаю.

– Драконище, – предостерегающе произнесла Елена. – Не пугай ребят, на них и так лица нет!

– Да, – выдохнул Андрей. – Впрочем, от Урбана следовало ожидать чего-то подобного. Уж больно личность незаурядная.

– Ты не договорил насчёт православия, – Татьяна снова взяла сигарету.

– У православия очень плачевная, на самом деле, ситуация, в перспективе – особенно. Там есть люди, которые это понимают, и мы им по мере сил, хотя и осторожно, чтобы не спугнуть и не скомпрометировать, содействуем. Смотрите, – все православные, кроме России, к нам тянутся, разве что греки в Евросоюз ушли. Да и в России православие угасает, несмотря на бум храмостроительства.

– В чём же дело? Почему не угасает католицизм? Или протестанты?

– О, тут ответ практически на самой поверхности. Православие – не от мира сего. Оно не ставит перед человеком задачи обустроить этот мир: оно требует от него обустройства души и подготовки к вечной жизни в царстве божием. А цивилизация – это обустройство мира. В этом её смысл, её пафос! Католики, и ещё в большей степени – протестанты, переделывают мир, делают жизнь удобной. Их архетипы – цивилизационные по своей сути. Почему? Однозначного ответа нет, да, наверное, и быть не может. Но и православие на него не отвечает!

– Не говоря уже об исламе, – хмыкнул Корабельщиков.

– Слушай, мне эта тема окончательно надоела, – поморщился Майзель. – С ними всё давно понятно. Кто не хочет меняться – вымрет. Очень просто.

– Может, меняться – это не так уж и здорово? Может, пусть лучше мир под нас прогибается?

– Он сам не прогнётся, Таня, – возразил Майзель. – Его надо прогнуть! Но прогнуть и взорвать – это, знаешь ли, две большие разницы. Взрывать не дадим. Пусть вымирают тихо.

– Дракон,так нельзя, – вздохнул Андрей. – Как бы там ни было – это великая культура.

– Да? – прищурился Майзель. – Неужели? Мудрость Афин и доблесть Спарты, гордость Рима и яростное единобожие Авраама, астрономия и математика Шумера, – всё это произошло задолго до них! По какому такому праву они заявляют о том, будто кто-то перенял от них какую-то культуру?! Не надо говорить о культуре. Всё – враньё! Это ромеи, византийцы научили мыться и бриться безграмотных погонщиков верблюдов, а цифры придумали в Индии, когда Великий Рим был рыбацкой деревушкой, и ни самого Магомета, ни даже племени, из которого он вышел, не существовало и в помине! Они всё подсмотрели, списали – но ничего своего на этой основе не создали! Где их Гегель и Фейербах, Декарт и Ньютон, Монтень и Гёте, Фарадей и Эдисон, Резерфорд и Кюри, Пастер и Кювье?! Где исламские Эразм Роттердамский или Мольер? Где машины, станки, самолёты и спутники? Да они даже производство патронов не способны наладить без посторонней помощи!