Книга Год Дракона, страница 28 – Вадим Давыдов

– Ты не завидовал, – Данька улыбнулся. – Зависть – это совсем другое. Зависть – это когда у тебя нет, и ты хочешь и делаешь всё, чтобы у всех остальных – не было тоже. И я тебе не завидую. Я ведь хочу, чтобы у всех было. И у тебя, и у меня. У всех!

– Так не бывает.

– Понятно, не бывает. Здесь – не бывает.

– А где бывает? Там? В Америке? В Израиле?

– Мы, наверное, скоро уедем, Дюхон, – вздохнул Данька.

– Куда?! – опешил Андрей.

– В Штаты, скорее всего.

– Зачем?! Почему?!

– Я тоже от этого не в восторге, – пожал плечами Данька. – Мне тут удобно, уютно, всё схвачено. Просто, если меня в армию заберут, мама этого не переживёт. Дело тут… В общем, я это знаю.

– Как это – в армию?! У нас же военная кафедра!

– Её закроют летом, Дюхон, – он усмехнулся. – Мы с тобой попали в демографическую яму – дети детей войны, нас слишком мало, страна же – по-прежнему в кольце врагов. Понимаешь, какая петрушенция. Если бы меня научили ходить строем за пару недель, а потом отправили заниматься делом – я бы не возражал. Но никого не интересует, что я умею. Тем более – чего я хочу или смог бы. Им надо процент обеспечить. Поэтому меня загребут и отправят строить дачу какому-нибудь генералу. Или канаву рыть – отсюда и до обеда. Они от этого скоро схлопнутся, как чёрная дыра, Дюхон. Вся страна. Просрали державу уже, в общем. Понимаешь, Дюхон?

– Но можно же как-то… выкрутиться, – краснея и морщась, пробормотал Андрей. – С вашими связями…

– Нет, – покачал головой Данька. – Отец не станет. Мама – она да, она бы костьми легла, но отец – нет. И ей не позволит. И я не позволю. Я еврей, Дюхон. Я не могу допустить, чтобы мне шипели вслед: вывернулся, жидовская морда. Устроился. Пролез. Спрятался за спину русского Ваньки, тутэйшаго Янки. Они служатРодине, а он джинсами спекулирует, тварь. Но и пушечным мясом – не буду тоже. Если они не могут – не хотят, чтобы я служил Родине – я уйду. Так всегда было – и, наверное, будет. До скончания веков. Здесь. Только это, Дюхон – не мой мир.

И в тот же миг – такой непередаваемый ужас, такая дикая, ревущая на миллионы голосов тоска захлестнули Андрея, что он испугался до ватной слабости в груди и ногах.

– Что?! Что это значит?!

– Если б я сам это знал, Дюхон. Я здесь не на месте, моё место… Только где это место, я не знаю. Я его всё время ищу, а его нет.

– А где же?!

– Не знаю, Дюхон.

– Это бред. Чепуха. Фантастика!

– Обязательно. Именно, – Данька оскалился вдруг отчаянно. – Я на самом деле чувствую так. Плевать. Если я его найду, – я и тебя позову, Дюхон. Тебя – непременно. И ты тоже сможешь. Если захочешь. Все смогут. Я всех позову!

Бог ты мой, подумал тогда Андрей. Да что же это такое?!

* * *

Данькин отъезд словно вышиб почву из-под ног у Андрея. Если ли бы не Таня – одному богу известно, что бы он натворил. Татьяна, с её «математическим», ясным умом, всё разложила по полочкам: Данька – умница, он не пропадёт, и надо жить дальше. Надо, думал, Андрей, возвращаясь к себе в спальный район, где жил вместе с матерью. Надо, – но как?!

Проходя мимо почтовых ящиков, он увидел – в их «шуфлядке»^[15]что-то лежит. Андрей достал чистый конверт – без марки, без адреса – и вынул записку. Сердце глухо стукнулось в рёбра: Данькин почерк!