Книга Год Дракона, страница 283 – Вадим Давыдов

* * *

Юхнович вынул телефон и нажал кнопку быстрого вызова:

– Лариса, это я.

– Миша?! – почти шёпотом отозвалась жена. – Что такое? Что с тобой?

– Слушай внимательно, не перебивай, – тихо, спокойно заговорил Юхнович. – Давай быстренько к Валюшке. Берите малых, Петьку, – и в Москву. На машине до Орши, потом на электричках. С собой возьми только деньги и драгоценности. Всё, что на вкладах – пусть лежит, ничего не трогать, банкоматами не пользоваться. Поняла меня?

– А ты, Миша?!

– Если выберусь из этой передряги, – Юхнович сглотнул, – увидимся. Если нет, – прости за всё, родная. Я вроде бы тебя старался не обижать понапрасну, но всё равно – прости. Дело такое. Тут сейчас полный бардак начнётся, – увози всех, на тебя последняя надежда.

– Миша!

– Всё, Лариса. Не поминай лихом.

Юхнович выключил телефон и неумело, содрогаясь всем телом, заплакал.

* * *

Заперев дверцу туалетной кабинки, Шатилко опустил крышку и сел на стульчак. Он более чем ясно осознавал и свою вину, и свои перспективы – Юхнович со своим штатским нытьём ничегони добавить, ни убавить не мог. Нет, не в поражении дело – хотя оно и не казалось неизбежным на этапе планирования операции. Шутка ли, тысяча с лишним плюс техника – против десятка! В том, что согласился выполнить преступный приказ. Дальнейший ход событий Шатилко отлично себе представлял. Поэтому, усмехнувшись, он достал небольшой плоский пистолет – любимое ещё с советских времён оружие комсостава – вставил ствол себе в рот и нажал на спусковую скобу.

Корабельщиковы даже не успели испугаться, – так быстро всё произошло. И Сонечкин крик не услышали. Погибли мгновенно, – вывернувший им навстречу из переулка на огромной скорости КамАЗ с навесным снегоуборочным оборудованием снёс, оторвал и переехал, расплющив, всю переднюю часть «Мерседеса», – до самой центральной стойки.

Сонечку спас ремень, который она не успела отстегнуть, хотя уже собиралась это сделать, – они ведь почти приехали домой. Секунда. Доля секунды.

Павел всё видел. Он сидел в «шестёрке», ждал их возле подъезда, всматриваясь в темноту, чтобы не пропустить синий ксеноновый отсвет фар их машины. И, уже заметив этот свет, отшатнулся невольно, когда грузовик с рёвом пронёсся мимо, и услышал страшный грохот удара и крик. Его собственный крик застрял у него в гортани, только сипение раздалось. Он увидел, как КамАЗ, даже не затормозив, вылетел, пробив тонкий трубчатый металл ограждения, на проспект Независимости и помчался в сторону Московского автовокзала.

Павел пришёл в себя много раньше застывших в ступоре редких прохожих. Он вывалился из «шестёрки» и рванул к обломкам. Задняя часть «мерина» оставалась почти целой, и Павел увидел повисшую на ремне безопасности, потерявшую сознание, девочку.

– Барышня, – прохрипел Павел.

Он выхватил из кармана нож-«бабочку», с которым никогда не расставался, – хороший нож, острый, – и несколькими сильными движениями перерезал ремень. Подхватив Сонечку, буквально упавшую ему в руки, он метнулся назад, к «шестёрке», стараясь нести девочку так, чтобы зафиксировать, насколько возможно, её голову. Кое-как открыв заднюю дверцу, он нырнул вместе с ней на сиденье:

– Сейчас, барышня! Сейчас. Потерпи!

Павел даже не думал, что она тоже, быть может, не жива уже, или ранена тяжело, – не думал, и всё. Он уложил Сонечку на сиденье, метнулся снова наружу, вытащил из багажника какие-то тряпки, одеяло, сорвав с себя куртку, исхитрился обернуть одежду вокруг шеи девочки, накрыл её одеялом и прыгнул за руль.