Книга Влюбленная, обреченная, заговоренная, страница 99 – И. Б. Циммерманн

Понимая, что строит воздушные замки, Мона прослушала голосовую почту. Чтобы выдержать материнские упреки, ей необходима была эта абсурдная фантазия, потому что ее драгоценная мама использовала все доступное время и дополнила его несколькими голосовыми сообщениями.

Такое пошатнет даже самые светлые фантазии о будущем.

– Я-я пойду в ванную… переоденусь во что-нибудь и так… – пробормотала она Бальтазару, и тот кивнул.

Спустя целых пятнадцать минут она снова вышла, укутанная во фланелевую ночную рубашку, и обрадовалась при виде дремлющего Бальтазара, который укрылся ее одеялом. Жаль, что вскоре этот покой будет нарушен настоящим чистилищем, но в этом у него есть опыт.

Мона опустилась на кровать, начала нервно нащупывать крошечные пуговицы на рубашке и проталкивать их сквозь узенькие прорези на ткани. С длинными черными ногтями это не так-то просто сделать. Прежде чем она успела закончить, мелодия из «Челюстей» вновь подала сигнал полной боевой готовности. Унее тут же затряслись руки, и Мона наклонилась к телефону.

«Входящий вызов: Мама» высветилось на дисплее, а звонок с каждой секундой становился все громче. Очевидно, голосовой почты ей не хватило, либо она увидела, что Мона перезванивала. Сделав глубокий вдох и выдох, ведьма подавила учащенное сердцебиение и панику, сдвинула в сторону кнопку с зеленой трубкой и подняла смартфон к уху.

– Д-а-а-а-а-а?

– Мона? – сквозь треск и хрип донеслось с другого конца линии.

– Да-а? Привет, мама, что мо…

– Ты совсем с ума сошла, дочка?

Она пока убрала телефон от уха, потому что из-за плохого качества связи голос слишком сильно дребезжал.

– У меня сейчас состоялся долгий разговор с матерью Амелии. И, по ее словам, ты якобы пришла на день рождения со своим… своим мужем! А Торбен даже написал об этом пост на Фейсбуке.

– Эм! – Не может быть, так вот, значит, как решил отомстить этот склизкий тупорылый мешок с дерьмом. Мона зарычала.

– Сначала ты вообще не выходишь на связь, а потом такое? Это из-за расставания? Вы же были вместе всего два месяца! Ты не должна никому ничего доказывать. Опасно так обманывать! – театрально сокрушалась мать.

– Эм… – Мысли Моны превратились в чистый лист.

– Теперь все думают, что у тебя есть муж! Боже, Мона, я не смогу столько работать с маятником, чтобы восполнить твою карму, и…

– Что ж… М-мама… ты з-з-знаешь… н-н-ну… – быстро вставила Мона, заикаясь сильнее, чем обычно. Из-за такого уровня стресса в конце концов возвратилось ее детское нарушение речи. Раньше из-за страха она не могла произнести ни одного чистого предложения и иногда в принципе не разговаривала. По телефону мама, разумеется, не оставила ей такого варианта.

– Да-а-а-а? Что же я знаю, мм? – Слово «укоризненный» было бы преуменьшением при описании этого тона. Мона глубоко вздохнула, сейчас или никогда, надо сказать, выбора у нее нет.

– Я-я… я-яправдазамужем! – наконец-то, выговорилась. Впрочем, сейчас она жила лишь наполовину «брачной» жизнью, так что и ложь эта только наполовину.

Матери Моны потребовалось неприятно много времени, чтобы ответить. В телефоне послышался шум – звук плохой немецкой связи с перерывами на жужжание. На улице громко визжали автомобильные шины, кто-то что-то нечленораздельно орал, сквозь приоткрытое окно доносился агрессивный гессенский диалект. В данный моментона бы предпочла оказаться где угодно, лишь бы не здесь. Даже в очереди в супермаркете или между уже ругающимися водителями и их столкнувшимися машинами.