Книга Тайны Пантеона, страница 115 – Марина Суржевская

– Кажется… мы слегка увлеклись, – пробормотала я.

– Да, – отозвался он.

Волк снова завыл, и мы отпрыгнули друг от друга. И рассмеялись.

– Ладно, не буду спрашивать, почему дикий зверь счел своим долгом опекать тебя.

Или почему в лесу тебя облепили змеи, а сегодня в твоих руках ожила летучая мышь.

– Если спросишь, вряд ли я сумею ответить.

Я кивнула и поправила съехавшую с плеча ткань, увидела, как Август проследил это движение. Чувство мне понравилось. Мужское внимание и раньше льстило моему самолюбию, но сейчас я ощущала нечто иное. Интерес Августа, его смущение и желание, которое он не мог скрыть, пробуждали внутри новую Кассандру. И она была лучше той, что осталась в Старограде. Под взглядом Августа мне хотелосьтанцевать. Хотелось кружиться, позволяя ветру приподнимать подол юбки. Хотелось ловить его взгляды, как этих желтых бабочек – бережно и трепетно, словно каждая из них настоящее чудо. То самое, которое нельзя подстроить или купить, которое можно получить только даром.

На дорожке, ведущей к реке, появились рыбаки, тянущие снасти. Мужики громко обсуждали улов, пыхтя дешевыми сигаретами, размахивая руками и разрушая хрупкий момент нашего с Августом единения.

– Куда теперь? – Я попыталась сделать вид, что не расстроилась.

– Куда угодно, – с улыбкой он взял мою руку, и горечь исчезла. – Это ведь неважно.

– Да. Совершенно неважно, – подтвердила я.

Я шла, улыбалась и с каким-то новым осознанием думала, что вот так это и происходит.

Ты встречаешь разных мужчин, примеряешь их как одежду, оцениваешь за и против. Ищешь причины и доводы. А потом приходит тот самый. Берет тебя за руку, говорит: идем. И больше нет никаких причин и доводов. Нет никаких за и против. Ты берешь его руку и идешь, не спрашивая куда.

Целый день мы бродили по Шанси. Ели лепешки с сыром, запивая мятным лимонадом, смотрели на стрекоз и рыбаков в лодках, сидели у реки, бросая камушки. Камни Августа тонули, мои бодро скакали по глади. Меня это веселило, пока я не заподозрила, что мой святоша муж безбожно врет и притворяется, что не умеет кидать гальку.

Еще мы говорили. Удивительно, но я рассказывала Августу о детстве в Нью-Касле, об отце и седых вояках. Об их историях сражений и битв, которые я слушала вместо сказок сбежавших нянюшек. Я рассказала даже о Крапиве и Снежинке и секретах, которые собирала в Аннонквирхе. А в ответ слушала Августа. О его друзьях из Семинарии Духа и мальчишках, которых он назвал братьями, о детстве в горном городке и наставнике, ставшем вторым отцом.

Мы не говорили о «Клевере и розе», Песках и инквизиторах, словно этим словам не было места на желтом берегу реки Мун. Под вечер, уставшие, но жутко довольные этим днем и друг другом, объевшиеся сладкими рисовыми пирожными и покрытые пылью Шанси, мы забрались в лодку и Август завел мотор. Гостеприимный городок с загнутыми крышами скрылся за деревьями – уже темно-синими в подступающих сумерках. Солнце покачалось на вершине холмов, а потом, не удержавшись, скатилось вниз. Зато звезды загорелись ярче, словно только и ждали своего выхода на небесную сцену. Бархатный небосвод переливался и мигал, а река вторила, отражая звездное сияние. Желая продлить этот день – слишком хороший для нас обоих, – мы заглушили мотор, постелили на дно лодки одеяло и вытянулись на нем. Нашу деревянную посудину качало на воде, словно колыбель. Я лежала, слушая, как стучит сердце Августа, и думала о звездах. Тех, что в небе, тех, что в реке. И тех, что я видела однажды, заглянув в душу главаря деструктов. Мне хотелось продлить этот миг и молча смотреть, как небесные светила катятся в вечность, не замечая двух человек, лежащих бок о бок в утлом суденышке. Хотелось ощущать тепло мужского тела и наши сплетающиеся пальцы. Хотелось предвкушать новый поцелуй. Хотелось верить, что у него будет продолжение. Тьма срывает устои и одежды, заменяет смущение смелостью… Тьма подчиняет желаниям и заставляет верить ей, что желания – единственное, что имеет значение.