Онлайн книга «Тайны Пантеона»
|
Некстати и невовремя вернулось ощущение губ, прикасающихся к моей коже. Там, где она целовала, остались незримые следы. И мне хотелось сохранить их навечно, чтобы продолжать ее чувствовать. Десять лет назад, приехав в Восточный Морфир и познакомившись с Бернаром и Мартой, юный послушник не понимал, почему настоятель монастыря не принял обет безбрачия. И почему его это нисколько не беспокоит. Разум юного Августа делил мир на белое и черное, и все плотское, безусловно, относилось ко второму. Однажды я даже не выдержал и сказал об этом Бернару. Но тот лишь рассмеялся и ласково потрепал по моей темной макушке. – Если бы Истинодух считал желания плоти грехом, он отправлял бы нас в бесполые тела. Разве это не проще? Избавить от соблазнов, дабы каждый из нас мог наслаждаться лишь верой. Мы были бы мотыльками, порхающими с цветка на цветок без малейшей мысли о грехе. А может, нас стоило создать и вовсе цветами? Ромашковым полем. Что может быть чище и благолепнее? Но мы созданы иначе, мой юный друг. И еще нам даны чувства. И поверь, в них нет ничего греховного. – Бернар весело подмигнул. – Совсем скоро ты повзрослеешь и поймешь, что любовь – это и есть истинное проявление Духа. Может быть, лишь она и приближает нас к Истинному свету. – Но вы говорите о любви к женщине! – возмутился я тогда. – Это не может быть… истинным! Бернар тогда лишь рассмеялся и ушел к своей Марте – веселой и румяной жене, пекущей слишком сладкие пироги и угощающей ими всех без разбора. Юный Август покидал Морфир расстроенный. Ему казалось, что настоятель монастыря слишком увлекается земным, чтобы быть настоящим служителем божественного Духа. Вот его наставник подходил под образ служителя. Строгий, но справедливый, отринувший земные удовольствия и наставляющий учеников идти по тому же пути. Повзрослев, я понял, что мир нельзя делить на черное и белое. Что он гораздо… сложнее. И то, что раньше казалось правильным, больше не являлось таковым. Или моя вера пошатнулась? Или скверна внутри пожирала и ее? Мысли о пороке больше не казались мне кощунственными. Напротив. Они стали слишком привлекательными. Но что, если Бернар прав, и человеческая близость – вовсе не порок? Что – если это самое лучшее, что может случиться с человеком? Или дело не в желаниях, а лишь в том, кто их вызывает. Я все еще помню женщин горного городка, которые стремились заполучить в свою постель юного послушника. Их жадность, их настойчивость, их бесчисленные уловки. Помню вдову, которая бесстыдно разделась и начала призывно танцевать, рассчитывая, что неопытный семнадцатилетний парень не сумеет справиться с искушением. Не сможет устоять перед чувственным соблазном женского тела. Я смотрел на нее и ощущал стыд вперемешку с каким-то холодным, отстраненным любопытством. С таким чувством исследователь наблюдает брачный танец животного или самки насекомого, приманивающей самца. У меня не было ни малейшего желания приближаться к ней. Потом были и другие женщины… Красивые и не очень, молодые или опытные… Были даже мужчины, но об этом я и вовсе не хотел думать. И все они вызывали лишь желание сбежать подальше. Например, на границу с Равилоном. Я думал, так будет всегда и даже радовался своей бесчувственности. Та эмоция, которую я испытал, когда открылась дверь чайной «Клевер и роза» и в светлом проеме застыл силуэт девушки, оказалась сродни удару под дых. Я ощутил физическую боль, острую и сильную, но при этом удивительно притягательную. Незнакомка прошла мимо, даже не посмотрев на меня. А я сидел оглушенный. Разорванный на части. Сгорающий в чувствах, которых не понимал и не знал раньше… |