Онлайн книга «Возвращение»
|
* * * Илья Заболоцкий как раз на часах стоял. Вышел на службу? Ну так дежурь… Стоял, скучал, рот зевотой драл. Стоять надо, да кому та Часовая башня нужна? Сюда и не ходит никто… Кроме… А что тут надо боярину Раенскому? Платона Михайловича Илья не слишком любил. А за что его? Умная сволочь. И к царице вдовой вхож. А уж та… Лучше ей на когти и не попадать. А то и под батога лечь можно, не посмотрят, что боярич. Вот этот самый боярин к Илье и подошел: – Ты Илья Заболоцкий? Алексея боярина сын? – Я, боярин. Нравится тебе Раенский, не нравится, а вежливым быть лучше. Целее будешь. – Вот и ладно. Передай отцу, я к нему завтра с утра в гости буду. – Боярин? – Говорить будем. – А про что, боярин? – А то не твоего ума дело. Молод еще. Развернулся да и пошел восвояси. Илья едва не плюнул в досаде. Ну не сволочь? Молод, глуп… А ты старым родился и мудрым? Да? И с бородой, наверное. За нее и вытягивали. Тьфу! * * * – Теодор, мин жель, предлагаю сегодня прогуляться к веселым девочкам. Там, говорят, пополнение. Руди ожидал веселого согласия, но Фёдор только головой покачал: – Не знаю. Не хочется что-то. – Теодор, я тебя не узнаю! Фёдор и сам себя не узнавал. Но не хотелось. Вот в храм каждое воскресенье он ходил обязательно. А к девочкам… нет, не хотелось. Не те они. Не такие. А вот Устинья… волосы у нее словно медь старая, глаза серые, глубокие и ясные, кожа тонкая, светлая, почти прозрачная. И вся Устя такая… словно рассвет. – Не хочу, Руди. Поехали на реку? Посидим, как в детстве… Руди расплылся в широкой улыбке: – Теодор, ты помнишь? Поедем, конечно! Михайла подвернулся сразу же, за дверью. Ему Руди и выдал указания. Приготовить все для посиделок на берегу. Вина взять, покушать чего, для сугрева что понадобится… может, полость медвежью, может, еще чего. Михайла поклонился – и принялся за дело. Поздней ночью мужчины сидели на берегу реки Ладоги, там, где она делала крутой поворот. Рыбаки то место не любили, омуты да и коряги, зацепится крючок – не вытащить. Только попрощаться. Про сеть уж и говорить не стоит [36]. Фёдор о рыбе не думал. Просто сидел, потягивал из кубка горячее вино с пряностями, смотрел на небо, на реку… Не гневался, не думал ни о чем. Пребывал в расслабленном состоянии, таком редком, таком беспечальном… Устя? Да, ему хочется к ней. И чтобы она обняла и по волосам погладила, и… просто это – его. Его река, его светлое течение. Его Устинья… Смотрел на воду и Михайла. Мысли его были похожи на темный глубокий омут. О чем он жалел – нет у него надежного подручного. Абы кого о таком не попросишь, а как хорошо было бы! Выстрелил бы кто из арбалета сейчас в Фёдора или из пищали там… да хоть из рогатки! Тут главное что? Чтобы Михайла героически царевича собой закрыл и, может, даже рану при этом получил. Не слишком серьезную, но жутковатую. А то подвиг его с ядом уже забываться начал. Но кому такое доверишь? Разве помечтать… Михайла смотрел туда, где сам бы разместил стрелка. Да, вот оттуда… кажется ему? Или что-то задвигалось в темноте? Может, сиди он у огня, и не заметил бы ничего. Глаз человеческий так устроен, к свету привыкает мгновенно, к темноте долго и видит в темноте потом хуже. Но если уж привык… Что-то шевельнулось. Двинулось. И Михайла кинулся вперед, сбил Фёдора под обрыв, сам улетел вместе с ним, чудом оба в реку не свалились… |