Онлайн книга «Возвращение»
|
Илюша в этот момент миловался с царицей Мариной. Вот ведь странность! Так-то у него, бывает, и голова болит, и кости ломит… сознаться кому – и то стыдно! Что он, дед старый, что ли? А вот как к царице приходит – ровно новенький! Вот и сейчас лежал он рядом с самой красивой женщиной Ладоги и чувствовал приятную усталость. Марина ласково водила ладонью по его телу, спускаясь ниже и ниже. – Как мне с тобой хорошо, Илюшенька. – А уж мне как с тобой… что на облаке райском. Каждый раз не иду, а лечу сюда. – Жаль, чаще нам видеться нельзя. Но и так ведь хорошо? – Очень, Маринушка. – Скоро Боря по делам уедет, чаще видеться будем. Илья расправил плечи, демонстрируя готовность к подвигам: – Далеко ли царь наш собрался? – На богомолье. – Лицо Марины исказила злая гримаса, но Илья ее не заметил. – Говорят, привезут чудотворные мощи из самой Франконии, к ним мужчины приходят, чтобы наследника обрести. – Наследника, да… Не то чтобы Илья был трусоват. Но холодок по спинепрошел. Почему измена царю карается смертью? Да потому, что трон наследовать должен мужчина с кровью государя Сокола. А когда прервется мужская ветвь, потомки дочерей наследовать могут. Но только с соколиной кровью. Иначе… беды неисчислимые падут на Россу. А тому, кто обманом трон займет, сто лет отмерено будет. А потом – все. Оборвется его династия. Это-то всем известно. Когда государь Сокол на Ладогу пришел, тут разные племена жили. Объединяли их лишь боги – и волхвы. Отец Род, матушка Жива. Мог Сокол свою веру насадить, по капищам огнем и мечом пройтись. Мог. Но поступил иначе. Договорился он с волхвами и получил за это благословение на всю свою династию. И правил долго и счастливо, и стольный город Ладога на реке буйной встал… А вот ежели Илья и царица… а вдруг от него у царицы сын будет? Или дочь? Это ведь уже не соколиная кровь. И… Для царицы – смерть. Для прелюбодея – тоже. Оскопят и на крест взденут. Там и подохнешь… А ведь могут и дознаться. Если кто проговорится… Марина словно почуяла: – Ты не бойся, Илюшенька, стерегусь я, как могу. И ты стерегись. Илья был согласен. Стеречься – ладно. Но отказаться от этого счастья, от этого вихря чувств, этого безумного угара? Пусть лучше убьют! – Маринушка моя… И снова – сладкое безумие. Дом? Сестры? Да Илья бы и не вспомнил никогда. Вот еще ерунда какая! * * * Устя без памяти недолго пробыла. Очнулась, как из омута вынырнула. И словно плетью ударило, пришло осознание опасности. Молчи! Нельзя двигаться, нельзя говорить, нельзя… ничего нельзя! Лежи, как лежала! Молчи и слушай! И ведовское, древнее чутье не дало сбоя. Устя лежала на чем-то твердом, руки были связаны впереди, но связаны не туго. Сможет она выбраться? Не ясно, надо узлы посмотреть. Ноги свободны. Подташнивает. Чем ее отравили? Чем одурманили? Не знали негодяи, что на таких, как она, втрое больше снадобья надо. – Что девка, Хорь? – Дрыхнет. Авось до утра проваляется без чувств. – Плохо… – А чего ты хотел, Кроп? – Так это… заказчик сказал – побаловать с ней можно? Не сильно, а чтобы напугать? – Мало ли что заказчик сказал! Знаю я вас, увлечетесь – заиграетесь, а девка ему невредимая нужна. – Мы б не заигрались. Хорь, ты это… – Я сказал. Перебьешься. – Сам тогда ребятам и скажи. Пусть на тебя и злобятся. – Кроп, иди отсюда! По-хорошему, пока дверь башкойне отворил. |